— Рыбка, — поправила я.
Со Стефаном мы, слушая кассеты, всегда валялись на кровати. Новый Стефан нерешительно сидел на краешке. Я села рядом с ним. Тут открылась дверь.
— Еда готова, — сказал отец.
Когда матери не было, отец готовил сам. К сожалению. Его всегда жестковатые тортеллини были ещё куда ни шло, но облагороженный красным вином «гуляш обыкновенный» из баночки был ужасен. Мы со Стефаном ещё смеялись, что отцу кажется, будто из «гуляша обыкновенного» и обыкновенного вина может получиться что-то необыкновенное. Новый Стефан сказал:
— Хм-м-м. Вкусно.
Отец просиял. Потом до конца обеда они говорили со Стефаном об электромагнитном поле. У моего Стефана по физике был неуд. Потом отец встал и объявил:
— Ну, а теперь всем пора спать.
Я с ужасом взглянула на него. Стефан тоже. Почему же он не сказал, как это было раньше: «Стефан, ты не опоздаешь на последний автобус?»
Мы со Стефаном пошли в мою комнату. Я села на кровать. Он остался стоять.
— Слушай, — сказал он, — я должен тебе кое-что сказать. Я вовсе не Стефан.
— Да? — сказала я. И расплакалась.
После того, как я немного поревела, а Стефан глупо потоптался на месте, я спросила, как его зовут по-настоящему.
— Мирко, — сказал он. — Но если хочешь, зови меня Стефаном.
Мой отец заказал его в студенческом сервисе и заплатил за три недели вперёд. Парень решил, что это хорошая работа на время каникул. Он изучал физику.
Ночь Стефан провёл на надувном матрасе на полу. За завтраком отец встретил нас сияющей улыбкой. Я улыбнулась ему в ответ.
Ужин готовила я сама — во избежание очередного гуляша. Стефан помогал мне чистить картошку и при этом объяснял, почему масса Земли не может возрасти, сколько бы ни выросло на ней картошки. Я выреза́ла картофельные глазки́, а потом поставила на плиту воду.
— Ну, понравилось вам вместе готовить? — спросил отец, садясь за стол.
— Да, — сказали мы почти в один голос.
Когда после ужина мы все вместе сидели перед телевизором, вернулась с курорта моя мать.
— Ну, здравствуй, радость моя, — сказала она сначала отцу, а потом мне.
— Здравствуй, Стефан! — сказала она Мирко.
Отец побледнел.
XI
Когда мне было восемнадцать, я выиграла главный приз. «Горячо поздравляем тебя, — написали мне из супермаркета. — Ты стала участницей финального розыгрыша нашего большого главного приза». И что я должна явиться в среду, второго октября, в пятнадцать часов в филиал на Дорнбергской улице. Недурно, подумала я, но чуточку удивилась, потому что не могла припомнить, чтобы я участвовала в каком-нибудь предварительном розыгрыше.
В среду, в три часа, я явилась в супермаркет. Вход был украшен воздушными шарами, возле касс соорудили небольшую сцену. Перед сценой стояли матери, у каждой из которых было, как минимум, по одному ребёнку в коляске и по одному на руках. Внезапно из громкоговорителя рядом со сценой раздалась музыка из сериала «Улица Сезам». Мужчина в белом халате заговорил в микрофон на длинном шнуре.
— Дорогие дети, — сказал он. — Я директор этого филиала. Сегодня мы наконец узнаем, кто же заберёт с собой домой главный приз нашей большой игры «Улица Сезам»!
Он взял пластиковое ведро, на котором было написано «Лёгкая горчица». Как следует порывшись в нём, он достал оттуда карточку, поднёс её к глазам и прочитал моё имя.
— Прошу на сцену! — крикнул он.
Матери и дети захлопали в ладоши. Я вышла вперёд.
— Привет, — сказала я.
Директор филиала нагнулся ко мне со сцены и спросил в микрофон:
— А где ребёнок?
— Какой ребёнок?
— Ну, который выиграл приз!
— Я, — сказала я, — выиграла приз.
Директор филиала закрыл микрофон ладонью.
— Вы не ребёнок, — прошипел он. Выражением лица он напомнил мне пастора, который на моём единственном причастии во время литургии прошипел мне: «Съешь сейчас же!», когда я хотела взять облатку с собой, на потом. Тогда я смогла сунуть облатку в рот и тем самым спасти мероприятие. Но просто превратиться в ребёнка на месте мне было не по силам.
— Мне очень жаль, — прошептала я.
Публика забеспокоилась.
— Ну, поднимайтесь же, — директор филиала нетерпеливо махнул рукой вверх. — Итак, перед нами счастливица, выигравшая приз, — сказал он затем в микрофон и улыбнулся мне.
Я поднялась на сцену. В публике послышался ропот. Директор филиала с отчаянием глянул в толпу.
— Итак, — сказал он, обращаясь ко мне, — вы пришли сюда вместо вашей маленькой сестры, которая сегодня, к сожалению, больна?