— Третий этаж налево, вторая дверь направо.
— Спасибо, — сказала я.
Когда мы вошли, аудитория была уже полная. Лишь кое-где оставались отдельные места. Я села на свободное место с краю. Самсон остался стоять в проходе.
— Не могли бы вы, — крикнул он, обращаясь ко всему ряду, — все подвинуться на одно место? Тогда я смогу сесть рядом с моей подругой.
Я залилась краской. Все задвигались и загремели сиденьями, и место рядом со мной освободилось. Я пересела на него, и Самсон втиснулся на скамью.
— Хорошо здесь, но немного тесновато, — он улыбнулся мне.
— Добро пожаловать, — послышалось из громкоговорителя, — дорогие первокурсники и первокурсницы, кхе-кхе.
Мужчина, стоявший на кафедре, представился как декан факультета искусств и средств массовой информации.
— А теперь, — сказал он, — пожалуйста, ваши вопросы.
Никто ничего не спрашивал. Через некоторое время поднял лапу Самсон. Я ущипнула его за шерсть:
— Ты чего!
Но профессор уже заметил его.
— Да, господин Самсон, слушаю вас?
Самсон поклонился. Скамья заскрипела.
— Может ли засчитаться, — спросил он, — работа на «Улице Сезам» как медийная практика?
Я закрыла глаза в ожидании всеобщего хохота. Но было тихо. Я снова открыла глаза. Все смотрели на профессора и с интересом ждали ответа.
— Я не вижу здесь никаких проблем, — сказал тот. — Зайдите ко мне в ближайшие дни в мои приёмные часы. А сейчас я отпускаю вас всех в нашу знаменитую на весь мир студенческую столовую.
Все принялись стучать по столам в качестве аплодисментов. Самсон стучал баночкой сосисок.
Перед входом в столовку стояла стеклянная витрина, в которой было выставлено пять вариантов комплексных обедов. Я купила себе талон на шницель с салатом и на малиновый творог к десерту.
— Здесь, — сказала я Самсону, — тебе уж никак не удастся расплатиться автографом.
— Ну и что, — сказал Самсон и сунул мне под нос свою баночку с сосисками.
Я села на дальний конец очень длинного стола. Самсон примостился напротив меня. Чтобы не видеть, как на нас пялятся другие студенты, я упёрлась взглядом в свой шницель.
Плопп! — Самсон открыл свою баночку с сосисками.
Кровь ударила мне в лицо. Я скованно доедала свой малиновый десерт.
— Привет, — сказал кто-то рядом со мной. Я подняла глаза. У нашего стола стоял молодой человек. — Мне страшно интересно, — сказал он Самсону, — что у тебя уже есть опыт в медийной области. Можно к вам подсесть?
— Конечно, — сказал Самсон и облизал свою лапу.
— Меня, кстати, зовут Майк, — этот тип сел рядом со мной и уставился на Самсонову баночку с сосисками.
— Хочешь сосиску? — Самсон протянул ему баночку.
— Не обязательно, — сказал Майк и выудил себе три.
На обратном пути я купила Самсону билет.
— Один взрослый, — сказала я.
Мы сели на заднее сиденье, где особенно качало и трясло. Зато ногам Самсона было просторнее. Некоторое время я смотрела на его красно-белые кроссовки.
— Извини, — сказала я, — что я была так неприветлива с тобой.
— Ничего, я к этому уже привык, натерпелся от господина фон Бёдефельда.
Я глянула на Самсона сбоку.
— Мне только непонятно, почему ты никогда не снимаешь костюм.
— Ой-ё-ёй, — Самсон покачал головой, — да не ношу я никакого костюма!
— Ну ладно, — сказала я.
Самсон протянул мне лапу:
— Я выхожу на следующей остановке.
— Почему? — спросила я.
— Мне надо в студию, в шесть передача.
— А-а.
Я пожала Самсону лапу, и он вышел. Из окна я видела, как он стоял на остановке и махал мне вслед. До свидания, Самсон, подумала я.
Дома я включила телевизор.
— Ну, и как ты погостил у двоюродного брата Симсона? — спросил у Самсона Тиффи.
— Очень хорошо, — сказал Самсон. — Мы даже были в университете! Теперь я набрался ума!
Господин фон Бёдефельд презрительно фыркнул.
XII
О том, что у меня большой талант, я узнала в девятнадцать лет в парке на скамье. Я ела сырную булочку. Без масла. На другом конце скамьи сидел мужчина, держа на коленях раскрытый лэптоп. Но не писал.
— Элиза, ты можешь меня простить? — вдруг сказал он.
— Никогда! — сказала я.
— Никогда, — он кивнул и напечатал. — Отлично. У вас талант.
— Я знаю, — сказала я. — Только вот к чему?