Когда дедушка рассказывал эту историю в самый первый раз, я спросила у матери, что такое «задница».
— Это приличное название жопы, — сказала бабушка, а мать после этого добавила, что бабушка наша из деревни, на что отец сильно рассердился.
Я захлопнула фотоальбом. Так я и не продвинулась дальше. Если я не могу разузнать, что делали мои родные для того, чтобы стать цветными, то, может, проще узнать, что же дядя Фридхельм делал неправильно?
Я застала мать в коридоре, она стояла на стремянке и сверлила в стене дырки. Дрель ей подарил на Рождество отец.
— Мама, — крикнула я сквозь шум дрели, — а почему это дяде Фридхельму так плохо на Мадагаскаре?
Мать выключила дрель.
— Понятия не имею, детка, — сказала она.
— У него много друзей?
— Я же сказала, не знаю!
Мать снова включила дрель.
— А разве людям он не кажется странным?
— Вполне возможно, — сказала мать и вонзилась дрелью в стену.
Я пошла в свою комнату и легла на кровать. Должно быть, дядя Фридхельм очень несчастлив — быть таким чёрно-белым среди разноцветных людей. На улице и в кафе на него наверняка оглядываются. Может, они думают, что у дяди Фридхельма какая-нибудь заразная болезнь, и поэтому не хотят с ним водиться. В конце концов, им же не хочется, чтобы весь Мадагаскар стал чёрно-белым. Минуточку, весь Мадагаскар? Я вскочила с кровати и побежала в гостиную. Фотоальбом всё ещё лежал на столе. Я раскрыла его на том месте, где они стоят на горе с рюкзаками. Там всё было чёрно-белым. Теперь ясно, подумала я, почему бабушка ничего не хотела говорить про водолазки. Она сама раньше была чёрно-белая. Дедушка тоже. И горы. Весь мир, должно быть, раньше был чёрно-белый. Может быть, подумала я, дело вовсе не в моём дяде. Он не стал цветным, потому что Мадагаскар не стал цветным, в отличие от всего остального мира. Если бы он приехал домой, он бы расцвёл. Я нашла решение. Я могла бы ему помочь. Я села в своей комнате за письменный стол.
«Дорогой дядя Фридхельм, — писала я. — Случайно я узнала, что ты ещё чёрно-белый. Тебе нечего стыдиться этого, я знаю, что ты в этом совсем не виноват. Всё дело в Мадагаскаре. Потому что здесь за последнее время все стали цветными. Если ты вернёшься домой, то тоже станешь».
Я вложила письмо в конверт и отнесла отцу.
— Пошли, пожалуйста, это дяде Фридхельму.
Отец даже не взглянул:
— Положи сверху.
Я положила письмо на гору бумаг рядом с письменным столом отца и, довольная, отправилась спать.
Назавтра я спросила отца, отослал ли он письмо.
— Конечно, — сказал он.
В следующие дни я всё ждала дядю Фридхельма. Перед тем как заснуть, я представляла себе, что он стоит в дверях, сияющий и разноцветный. А вся семья нахваливает меня, что я спасла дядю от чёрно-белости. И все поздравляют моих родителей с такой дочерью, и отец больше не ставит мне в пример моего кузена, который изучает латынь. Он гордится мною.
Дядя Фридхельм не приехал. Через неделю я спросила у матери, нет ли от него каких-нибудь известий.
— Нет, какие там известия, — сказала она.
Через несколько недель я перестала по вечерам прислушиваться, не позвонят ли в дверь. Я почти совсем забыла про дядю Фридхельма и его проблему. Пока однажды в среду не вернулась из школы. Пахло гуляшом. Я прошла на кухню. Отец сидел за столом с каким-то мужчиной.
— Привет, детка, обед сейчас будет готов, — сказал он мне и добавил: — А это, кстати, дядя Фридхельм.
— Привет, — сказала я и уставилась на мужчину за столом. Он был весь цветной, с головы до ног. Всё получилось.
— А, племянница! — сказал дядя Фридхельм.
— Ничего-ничего, мне это было нетрудно! — сказала я.
III
В восемь лет я вызволяла моего отца из нашей гостиной. Его там завалило. Виновата в этом была бабушка, которая подарила мне старое пианино. Поскольку в моей комнате пианино не помещалось, его должны были поставить в гостиной.
— Для этого придётся разобрать стеллаж, — сказала мать, — а старые книги отнесём в подвал.
— Хм, — сказал отец.
— Ты позаботишься об этом? — спросила мать.
— Хм, — сказал отец.
— Мы, — сказала мать, — собирали этот стеллаж. Правильно?
— Правильно, — сказала я. Отец постоянно покупал и покупал книги, а мы с матерью то и дело ездили в «Икею», пока в гостиной не выстроился очень длинный стеллаж, занявший целую стену.
За неделю до того, как нам должны были привезти пианино, мать стала каждый день напоминать отцу, что ему следует позаботиться о стеллаже.
— Да-да, — говорил отец.
В тот день, когда нам должны были привезти пианино, мать уезжала в город по делам.