— Ах, — сказала я.
Потом я спросила отца, где он, собственно, припарковался.
— Я нашёл местечко недалеко отсюда, через четыре улицы, — сказал отец. — Утром мне будет легко тебя сменить.
— А-а, — сказала я и принялась за свои остывшие макароны.
На следующее утро на кухонном столе стояла миска с «фрости». Должно быть, она стояла там уже давно, потому что «фрости» раскисли в молоке, превратившись в светло-коричневую кашу. Я сварила себе кофе.
— Доброе утро, — сказал отец, войдя на кухню.
Он был уже полностью одет.
— Ты больше не любишь «фрости»?
Я никогда не любила «фрости», я любила поп-корн, хотелось мне сказать, а он никогда не желал с этим считаться, — я не хочу есть осклизлые «фрости» и вообще не нуждаюсь, чтобы кто-то готовил мне завтрак.
— Я съем их после душа, — сказала я вместо этого.
— Хорошо, — сказал отец. — Тогда я пойду за машиной.
Когда отец ушёл, я вывалила «фрости» в унитаз. Майк никогда не вставал так рано. Я не успела принять душ, как снизу трижды просигналили. Я быстро надела что нашлось в ванной и побежала вниз. Отец уже ждал меня, остановившись вторым рядом у моей машины. Я выехала с парковки, нашла свободное место через пять улиц и пешком вернулась домой, чтобы одеться как следует. Отец стоял на кухне и с трубкой в зубах вытирал посуду.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, увидев меня.
— Я кое-что забыла, — сказала я и пошла в ванную.
Когда вечером я посигналила, отец долго не выходил. Потом я припарковалась и поднялась в квартиру. Там на кухне сидел Майк.
— Привет, — сказал он, — сегодня на ужин гуляш. Супер, а?
Гуляш уже стоял на плите и булькал. Когда отец вернулся, он подлил в кастрюлю вина.
— Сейчас будем есть, — сказал он.
У Майка был очень довольный вид.
— К сожалению, — сказала я, — у меня встреча, я должна уехать.
Отец повернулся ко мне и стал размахивать ложкой:
— Но ты не можешь уехать.
— Почему? — сказала я.
— Потому что, — сказал отец, — тогда пропадёт парковочное место.
— Точно, — сказал Майк.
— Тогда снова поставь свою машину на это место, — сказала я.
— Но я готовлю, как видишь, — отец сердито помешивал гуляш.
— Точно, — сказал Майк.
Я села к столу. Отец ляпнул мне в тарелку порцию гуляша и положил рядом ломоть хлеба.
— Так едят знатоки, — он посмотрел на Майка.
— Точно, — сказал Майк.
Когда мы поели, отец откинулся на спинку стула.
— Завтра, — сказал он, — тебе придётся остаться дома.
Я посмотрела на него:
— Но мне надо в университет.
— А мне надо за покупками, у нас кончился гуляш и тортеллини.
Майк поднял испуганный взгляд.
— Видишь ли, — отец наклонился ко мне, — я целую неделю караулил парковку. Теперь твоя очередь.
На следующий день отец уехал рано утром, и его долго не было. Я пропустила занятия — вместо этого я смотрела с Майком телевизор. В восемь часов отец позвонил в дверь. На площадке стояли несколько упаковок с банками гуляша.
— Тортеллини я закуплю завтра.
Отец снял пальто, взял из упаковки банку и пошёл на кухню.
— Привет, Майк, — сказал он, проходя мимо гостиной, где Майк сидел перед телевизором.
Я прошла за отцом на кухню. Он открыл банку и вывалил её содержимое в кастрюлю.
— Это значит, что завтра я опять не попаду в университет, — сказала я и села за стол.
— Да, к сожалению, — сказал отец.
После того, как мы поужинали, отец с Майком репетировали в гостиной менуэт в свободном стиле. Они поставили Моцарта, взялись за руки и танцевали.
— Присоединяйся, втроём гораздо лучше! — позвал меня Майк.
— Ах, нет, — я осталась стоять в дверях.
— Она и раньше не умела, — сказал отец.
На следующий вечер отец вернулся домой ещё позже. Он выглядел измученным и принёс лишь небольшой пакет тортеллини.
— Поставь пока воду, — сказал он мне, — я должен отдохнуть.
Он прошёл на кухню и сел за стол. Я взяла кастрюлю, налила воды, закрыла крышкой и поставила на плиту.
— Этот проклятый ключ, — бормотал отец.
— Какой ещё ключ? — я села напротив него.
— Ключ зажигания, — отец прикрыл лицо руками, — пропал. Я проискал его весь день, по дороге от квартиры до моей машины.
Уже около восьми часов, рассказал отец, он купил тортеллини в маленькой лавке за углом, чтобы не возвращаться совсем уж с пустыми руками.
— Я не хотел вас огорчать, — он отнял ладони от лица и посмотрел на меня. — Бог с ним, с ключом, и с машиной тоже. Главное — спасти парковку. — Он продолжал смотреть на меня. — Тебе ли не знать, как много это значит.