Несмотря на всю эту кампанию разубеждения, Альфредо отправил ко мне викинга из шведского посольства, который назначил мне встречу в баре двухзвездочного отеля "Англетер", находящемся в самом центре старого города. Здесь обычно проходили встречи самых наивных деятелей дипломатического шпионажа. Сидя в плетеном кресле за таким же плетеным столиком, я очень твердо ответила викингу "нет", рассыпавшись после этого в самых угодливых благодарностях. Больше мы ни о чем не говорили. Мой друг Альфредо до сих пор не может мне этого простить.
Я прибыла на ферму Эсекьеля вслед за процессией, направлявшейся в церковь Сан Ласаро. Такие паломничества совершаются ежегодно под присмотром полиции. Я принесла с собой кое-какие предметы домашнего хозяйства, в том числе небьющуюся посуду и итальянскую кофеварку. Кроме того, я захватила бутылку рома.
Будущая клиника альтернативной медицины представляла собой заброшенный барак, расположенный в глубине сада. Почва в саду была такая каменистая, что кустики лекарственных растений, пробившиеся сквозь эту твердь, казались чудом. Эсекьель готовил свои волшебные микстуры тут же, на воздухе, под деревьями, разведя костер из сухой кожуры кокосовых орехов. Он колдовал над тремя котелками со своим помощником — не слишком проворным юношей. Казалось, что это не современный врач, а древний друид с помощью эльфа готовит какое-то зелье.
Поздно вечером Эсекьель смог, наконец, поведать мне о своих злоключениях:
— После того как с Абрантесом покончили, меня продержали несколько дней в Вилла Мариста…
— Тебя били?
— Нет, они с уважением отнеслись к моей заднице, но вот что касается моего морального состояния… Попросту говоря, они меня раздавили. Ведь все эти годы я работал в министерстве внутренних дел, служа Революции и Фиделю! И вот что самое отвратительное: им от меня теперь нужно то же самое, что раньше Абрантесу.
Я находилась в некоторой растерянности. Разумеется, то, что произошло во время судебного процесса номер один — разгром министерства внутренних дел и личной охраны Фиделя, — нельзя было расценить иначе, как катастрофу. Но Команданте как никто другой умел превратить тропические почвы в виноградные поля, а поражение в победу. Его новое поколение наемников вело себя гораздо хуже, чем предыдущее поколение. Это уже были внуки двойной морали и идеологического оппортунизма. Они вновь прибегли к помощи Эсекьеля, но это уже была помощь совсем иного рода: вместо того, чтобы лечить торговцев наркотиками на дому, он должен был работать над составлением смертоносных микстур, предназначенных для опасных свидетелей всей этой истории с наркотиками как на острове, так и за его пределами. Вот почему мой друг остался в живых. Но то, чем талантливому врачу навязывали заниматься, лишило его возможности жить в согласии с собой.
— Я по уши в дерьме, — подытожил Эсекьель.
— Где ты был все эти три года?
— В клинике по лечению больных СПИДом.
Перед ним была поставлена задача найти средство от этой болезни. Ему удалось изобрести микстуру, способную поддерживать имунную систему. Но он не стал открывать мне волшебную формулу: правительство продало его изобретение в Восточную Германию.
— Это ужасное место. Весь персонал состоит из полицейских. Два года, проведенных здесь, приравниваются к работе за рубежом… Я благодарю тебя за твое внимание, за помощь. Приходи на следующей неделе. Я что-нибудь придумаю для Нати.
У Нати с недавних пор на шее слева появилась опухоль, и это очень меня беспокоило. Несмотря на все мои уговоры, мама отказывалась показаться врачу. Я пришла к Эсекьелю не только для того, чтобы принести ему кое-что для хозяйства, но и чтобы упросить своего друга изобрести средство против какой бы то ни было опухоли, способной посягнуть на несокрушимое здоровье моей мамы.
Я вновь поехала к нему на следующей неделе. Я везла с собой пустые бутылки для микстур. У меня было какое-то нехорошее предчувствие, словно я шла навстречу новой опасности. На тот случай, если бы мне понадобилось по каким-то причинам срочно уехать, я взяла с собой в качестве своеобразного алиби даму из high society, американку, приехавшую на Кубу с проектом описать историю жизни четырех поколений кубинских женщин, представленных в лице Натики, моей матери, меня и Мюмин. Эта дама была из выводка биографов, которые хотели во что бы то ни стало рассказать миру о том, в компании с кем Фидель произвел на свет незаконную дочь. Но она была единственной, кто предложил за это заманчивую сумму. Это была нежная, безобидная, во всяком случае с виду, алкоголичка, которая в свои пятьдесят лет подражала Жаклин Кеннеди. Но присутствие этой американки не помогло мне избежать неприятных встреч и переживаний. Спрятавшись за дымом, исходящим от магических котелков моего друида, меня поджидали две незнакомые личности. Эсекьель виновато объяснил: