— Это здорово похоже на западню, но когда ты с ними поговоришь, то простишь меня.
Это были больные, сбежавшие из клиники по лечению СПИДа. Они сразу изложили суть дела:
— Его зовут Ото, а меня — Рениель. Нам необходима твоя помощь.
Ото был черный и большой, как воин племени масаи, и его наверняка звали Барбарито до тех пор, пока он не попал в распоряжение министерства внутренних дел, где ему изменили имя. Рениель — любимый псевдоним службы безопасности. Если на Кубе с вами знакомится мужчина по имени Рениель, не сомневайтесь, он имеет непосредственное отношение к тайной полиции.
Черный великан утверждал, что он был доверенным человеком Фиделя в Анголе. Маленький крепыш служил в военной контрразведке. По утверждению этих парней, оба они были отправлены в клинику лечиться от СПИДа, которого у них не было. Каждый раз, когда они возвращались на Кубу, их обязывали сдавать анализ на присутствие в крови вируса СПИДа. Только получив "добро" от медиков, они имели право покинуть Анголу. По версии парней, после того как Очоа, Абрантес, Тони и другие были похоронены, новый полицейский аппарат под руководством Фурри решил от них избавиться. Сначала их обвинили в гомосексуализме, а затем отправили в специальную клинику, в которой пациентов не лечили, а через два года отправляли домой.
Они были убеждены, что Фидель ничего не знал об этом деле. Они предприняли две неудачные попытки сделать анализ крови за рубежом, после чего решили найти человека, приближенного к Команданте, чтобы информировать его о своем положении. Я им объяснила, что меньше всего подхожу на роль посредника, поскольку мы с Команданте разорвали все личные связи, не придя к общему знаменателю в вопросах международного туризма.
Жаклин Кеннеди номер два, она же биограф, время от времени приближалась ко мне, испытывая килевую качку по причине выпитого saoco (ром, кокосовое молоко и лимон). Она поторапливала меня, потому что в течение этого вечера ей предстояло принять участие в двух важных мероприятиях: во-первых, она организовывала ужин для деятелей кубинского киноискусства, во-вторых, после этого ужина ее ожидала встреча с фантастически красивым парнишкой. Но я вновь вышла на тропу грусти:
— Если вы были доверенными людьми Фиделя, он не может не знать о вас. Мало того, с вами ничего не может произойти без его ведома. Если вас обвинили в гомосексуализме и заточили в клинику для больных СПИДом, значит, этого хотел он. Тем более что все это связано с судебным процессом номер один 1989 года. Вы же знаете, что даже его собственные друзья, имеющие отношение к этому делу, были убиты по его приказу.
Но я не смогла их убедить. И отказать им я тоже не смогла. Я возвращалась в Гавану с твердой решимостью во что бы то ни стало передать письмо Высшему Лидеру. Я писала ему впервые за последние десять лет: "Два пациента из клиники по лечению больных СПИДом утверждают, что они здоровы и оказались здесь по ошибке. Они воевали в Анголе. Эти люди думают, что их отправили в клинику, не поставив об этом в известность тебя…"
Зная, что Команданте предпочитал предоставлять проблемам возможность решаться без его вмешательства, я добавила, что в случае, если эта информация останется без внимания, существует опасность взрыва склада с оружием или с горючим: отчаявшиеся люди могут пойти на этот роковой шаг.
Чтобы письмо попало в руки Фиделю, я решила обратиться к одному из своих младших сводных братьев, пареньку, одержимому двумя великими страстями — кибернетикой и марафонским бегом. Объяснив ему во время тайной встречи суть дела, я передала письмо. Как я и подозревала, Команданте проигнорировал мое послание. Он был слишком занят.
Нулевая позиция упразднила горючее, а следовательно, весь общественный и личный транспорт. Часть чиновников, бесполезных в период кризиса, была досрочно отправлена на пенсию с заданием следить за соседями и доносить на них. Остальным же кубинцам, несмотря на отсутствие транспорта, необходимо было как-то добираться до мест работы или учебы. Чтобы это стало возможным, государство решило обеспечивать людей велосипедами. Это были китайские велосипеды, изготовленные по патенту, который китайцы купили у англичан после второй мировой войны, в 1946 году. Во всяком случае, точно такой велосипед мне подарили тридцать лет назад. Для трех поколений кубинцев это было возвращением в их бедное детство, в котором велосипед являлся желанной игрушкой, но только теперь велосипедов было значительно больше.