— Во вторник я должна отвезти паспорт в Мехико. В пятницу я его тебе верну. Твой самолет улетает в воскресенье вечером. Когда ты будешь в воздухе, девушка, одолжившая тебе свой паспорт, заявит в полицию о его потере. Так как посольство промедлит с оформлением документов, решено перенести вылет на среду.
В качестве наблюдателя и непосредственного участника операции выступал журналист из "Paris Match". В день вылета он должен был передать паспорт и багаж. Согласно плану, в аэропорт мы с ним должны были приехать вместе.
— Ты уверена, что эта новость останется неразглашенной с воскресенья до среды — дня вашего отъезда?
— "Paris Match" обещал сохранить все в тайне.
Идея с журналистом и нашей с ним совместной поездкой в аэропорт меня не вдохновляла, потому что я знала, что в министерстве внешних дел имелись подробные досье на каждого представителя прессы, приезжавшего на Кубу. В досье содержались сведения о политической и даже сексуальной ориентации журналистов. Я выразила опасение на этот счет, но Мари Кармен ответила, что в случае каких-то непредвиденных обстоятельств она имела право менять план по своему усмотрению. Пока мы с гостьей разговаривали, Мюмин входила и выходила из кухни, озаряя нас светом своих умных глаз. При ее появлении на сердце становилось теплее.
Мы с Мари Кармен вернулись в квартиру, чтобы сфотографировать меня. Я повесила простыни и установила лампы в самой хорошо освещенной комнате. Затем, водрузив на голову парик, привезенный моей волшебницей, я провела больше часа у зеркала, делая макияж. Вот когда я поняла, что участие в кубиноиспанских массовках и работа в Доме Моделей, сопровождаемая недоброжелательством и унижениями, не были напрасными: я прекрасно знала свое лицо. С помощью макияжа я могла измениться до неузнаваемости: словно на картине, я могла по своему желанию добавить света и формы, тени и рельефа.
Спустившись вниз, мы простились.
— В следующую субботу у малышки день рождения… Ты придешь? — спросила я.
— Обязательно, — ответила Мари Кармен.
Я не хотела, чтобы у моей дочери был испорчен праздник из-за интриги, достойной самого Джеймса Бонда, более сложной, чем все предшествующие операции — посещение тюрем для политзаключенных, покупка долларов или отправка крови за границу. Моя дочь росла, постоянно испытывая давление со стороны матриархов (бабушки и прабабушки), а также с моей стороны. Она выросла в этой конуре, куда постоянно приходили срочные послания из легиона притесняемых. Впервые за все время у меня был секрет от дочери.
После визита Мари Кармен Мюмин каждую ночь спала со мной. Мы засыпали с ней рука в руку в нашем любовном гнездышке, и я была уверена, что она обо всем знает. В день своего пятнадцатилетия Мюмин решила принять крещение. Вечером ватага подростков, также недавно принявших другую веру, танцевала в гараже дома моей мамы до тех пор, пока традиционно не погас свет.
Когда, совершенно обессиленные, мы с дочерью рухнули в кровать и оказались в объятиях друг друга, я сказала ей:
— Я завтра уезжаю, Мюмин. Я не говорила тебе об этом раньше, чтобы не испортить праздник. Но я клянусь тебе, что меньше чем через две недели мы снова будем вместе.
— Я знала об этом.
Мюмин безгранично верила мне. Она провела ночь в тревожном сне. Так, наверное, спал бы король Артур, если бы он открыл тайну Святого Грааля.
Я поступила немного опрометчиво, поручив ей прикрыть мой побег. Она должна была заставить думать соседей, что я все еще дома. Кроме того, ей предстояло усыпить болезненное любопытство моей матери.
Я тихонько поднялась и стала готовиться к предстоящей операции. Мне нужно было потренироваться в имитации подписи моего подставного лица и подготовиться к бесконечным допросам, вероятности которых я не исключала. А поскольку я решила в любом случае играть свою роль до конца, мне нужно было войти в образ той девушки, под чьим именем я собиралась пересечь границу.
К отъезду я начала готовиться заранее. Ту сумму, что еще оставалась от продажи картины, я истратила в дипломатических магазинах. Мне нужно было во что бы то ни стало усыпить бдительность тайной полиции. Разумеется, о том, чтобы я уезжала с Кубы в только что купленных кроссовках и майке, переодевшись туристкой, не могло быть и речи.
Мой парик вызывал у меня сомнения своим видом: он выглядел более противоестественным, чем тропический виноград. Нужна была кепка, чтобы прикрыть его. Накануне я получила в подарок от Жаклин Кеннеди номер два бежевую атласную кепку Шанель. Этот редкий приступ щедрости со стороны моего биографа оказался как нельзя более кстати, потому что бежевая кепка великолепно сочеталась с коричневым плащом, который прислал мне Освальдо. Для завершения дела с подготовкой дорожного костюма нужны были светло-коричневые ботинки. Решив проблему с одеждой, я перешла к квартирному вопросу. Я попросила ключи от жилья у одной своей подруги, не раскрывая ей истинной причины своей просьбы: