Они стали разминаться, сотрясая свои дряблые телеса. Мое внимание привлек самый большой из них. Он казался больше Фиделя из-за огромных свисающих грудей с крупными темными сосками.
— Дядя Педро, кто этот кучерявый седеющий мужчина с острым носом?
— Януса, министр просвещения. Начальник всех школ Кубы.
— Дядя Педро, может, пойдем отсюда?
— Ну что ты, Алина! Подожди! Команданте еще не забросил мяч в кольцо, — ответил он, подмигнув.
Я никогда не видела более странной игры, чем эта. Вместо того чтобы забирать мяч у противников, игроки национальной команды отдавали его прямо в руки. Если к кольцу бежал Фидель, то черные боги раздвигались перед ним, как воды перед Моисеем. А если Фиделю удавалось забросить мяч, то они аплодировали и кричали:
«Вива! Вива!»
Чтобы скоротать время, я почти без перерыва пила лимонад. Был уже второй час ночи, когда Педро торопливо повел меня куда-то. Вскоре я оказалась в медпункте. Через некоторое время пришел Фидель. Он совершенно не замечал меня, как будто я была частью мебели. И стоило мне ради такой встречи смотреть битых три часа на эту странную игру, страдать от того, что ноги сжаты орудием пыток. Я даже не могла сходить в туалет, пока шла игра… Я была возмущена.
У меня не было желания спрашивать у этого нового Фиделя, почему он не приходил к нам целых два года. Взрослые слишком часто лгут. К тому же я слишком устала и хотела спать.
— Как у тебя дела?
— Хорошо.
— А у мамы?
— Хорошо.
— Скажи ей, что дело с твоей фамилией почти улажено. Этим занимается Йавур. Осталось лишь немного, подождать. Скоро будут внесены изменения в закон juris et de jure.
Я прореагировала на эту реплику молчанием, потому что не очень понимала, о чем идет речь.
Мама ничего не говорила мне о деле с моей фамилией.
— У твоей мамы есть один недостаток. Она слишком добрая. Никогда не будь очень доброй с мужчиной.
Команданте только что дал мне совет. Я не захотела оставаться в долгу и решила сообщить ему диагноз болезни одного его товарища по команде:
— Януса, министр просвещения…
— Да… А что такое?
— У него гинекомастия.
— Что у него?
— Гинекомастия. Увеличение молочных желез у мужчины.
— Что?
— У него выросли груди, как у женщины. Ему обязательно нужно обратиться к врачу!
Маме не нравилось мое увлечение гомункулосами и инкубусами. А поскольку муза поэзии больше не посещала меня, я нашла себе новое развлечение, которое должно было понравиться Фее. Я взяла кисть и нарисовала женщину в длинной тунике с длинными черными волосами и руками, воздетыми к оранжевому солнцу, до которого она пыталась дотронуться.
— Как красиво, Алина. Где ты научилась так хорошо рисовать? Великолепная картина! Я повешу ее в гостиной. Алина, почему ты нарисовала женщину со спины?
Что за идиотский вопрос?
— Ты разве не видишь, что в глубине картины изображено солнце? Как она, по-твоему, дотронется до него, если я нарисую ее в фас?
На следующий день мама повела меня на консультацию к доктору Эльсе Прадерес.
— Эльса, это моя дочь. Она рисует женщин со спины. Вот, посмотри! — и она достала мою картину.
Я опять стала объяснять законы перспективы, которые существуют сами по себе, независимо от человека и тем более от его возраста.
— И потом, это ведь психоделическая живопись, — сказала я.
— Нати, это всего лишь женщина, нарисованная со спины.
— Эльса, я знаю свою дочь и знаю, что говорю. Прошу тебя, займись ею.
И мама с успокоенной совестью пошла работать.
А доктор Эльса Прадерес занялась мной. Она обследовала меня с помощью различных тестов, а затем позвала маму, чтобы сообщить заключение обследования.
— У этой девчонки на данный момент нет никаких проблем. Но если ты хочешь что-нибудь сделать для нее, увези ее из страны. В социальном плане у нее всегда будут проблемы с адаптацией. Ей будет очень трудно приспосабливаться.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? Мне уехать из страны? Мне? Я могу отсюда уехать только ногами вперед. После года, проведенного в Париже, я поклялась себе, что никогда не покину Кубу. Если я уеду с острова, то тем самым лишусь всего, что мне дорого в жизни, что имеет для меня значение. Я не хочу, чтобы Революция продолжалась без моего участия.
О, Пресвятая Дева! Когда же, наконец, придет конец моим мучениям? Я не могла больше писать. Рисовать я тоже больше не могла. А теперь я стала еще и неприспособленной!
— Тогда ты должна помочь ей стать тем, кем она хочет стать. Я провела с ней несколько тестов по профессиональной ориентации и…