— Нет, любовь моя. Ты и сама отлично знаешь, что должна остаться здесь, со своими товарищами, и быть во всем первой. Ты ведь знаешь, как мне это было бы приятно. Посмотри, Алина, что передала тебе Тата. Это бифштекс. Она заморозила его для тебя, когда в последний раз давали мясо. А я тебе привезла два жареных хлебца и банку сгущенного молока. Это тебе будет на неделю. И вот еще пакет гофио.
Но я продолжала ее умолять забрать меня отсюда.
— Если ты не прекратишь жаловаться, я немедленно уеду! — пригрозила Фея.
Она оставила меня в состоянии такого отчаянного одиночества, которое могут переживать только дети.
Я стала делать все, чтобы поскорее превратиться в передовой элемент. Результатом моих усилий явилось то, что я стала путать день с ночью. Мне становилось все хуже. Скоро лицо и шея у меня покрылись ужасными волдырями.
Меня отвели к врачу в поликлинику. Молодой медик не проявил интереса к моей эрудиции в медицинской области, когда я описала ему свое состояние:
— У меня колющая боль в правом легком и аритмия сердца, сопровождаемая тахикардией и одышкой.
Он срочно отправил меня в Гавану, опасаясь, что я заражу весь коллектив своими волдырями.
Полуденное солнце обдавало небеса своим жаром, когда меня передали на руки Таты. Мое сердце сильно билось.
Я сразу отправилась на любовное свидание со своим белым фарфоровым туалетом, этим непорочным зачатием цивилизованных естественных потребностей.
— Тата, я мочусь кровью!
— Кровью? А у тебя не месячные? Ах да, пока еще не должны быть… Во всяком случае, я видела только одну запись об этом: «11 ноября 1965 года Алина стала девушкой». Я нашла это в ящике письменного стола твоей мамы. А больше с тех пор ничего не было. Не знаю, что бы это могло быть…
— Тата, мне кажется, что я скоро умру.
После этого моего заявления Тата срочно позвонила маме и слово в слово повторила ей мои слова. Но мама приехала домой поздно вечером, потому что она не восприняла всерьез мои слова о близкой смерти. Ведь сама она не умерла, хоть перенесла очень много тяжелых болезней: гастроэнтерит, бруцеллез, гнойный аппендицит, гепатит, монокулез и даже укус бешеной собаки.
В конце концов ночью меня отвезли в больницу. Здесь когда-то приводили в порядок вскрытые вены тети Сули. В эту ночь дежурил врач-психиатр. Он нашел меня «нервной» и для успокоения применил какой-то препарат из белладонны, после чего я оказалась в коме.
Я решила, что умерла, потому что когда мне удалось открыть глаза, я увидела над своей головой старика Хоттабыча, окруженного белым облаком. Я чуть было не уцепилась за его бороду, чтобы он перенес меня из преддверия рая прямо домой. Но в это время ко мне подбежала заплаканная мама и крепко обняла меня.
Стариком Хоттабычем оказался Валейо, врач Фиделя. Под халатом у него была надета униформа капитана Сьерры. А я находилась не в раю, а в Национальном госпитале, в палате для иностранцев.
— Ее правое легкое сжалось до размеров небольшого кулака, желудок сильно поврежден, селезенка увеличена, почки в плачевном состоянии. Я введу ей восемьдесят миллионов единиц пенициллина. Не убивайся так, Нати. Пока есть жизнь, есть надежда.
Мне совсем не понравилось, как я выгляжу внутри, потому что, как говорила Лала Натика, «всегда нужно быть элегантной, даже при смерти». Но несмотря на эту неприятность, я мирно заснула, твердо уверенная в том, что не могу умереть так рано. Проснулась я только через неделю.
— Алина, тебе было очень плохо. Ты не приходила в себя целую неделю.
— А Фидель приходил меня проведать?
— Нет…
— Почему?
— Я не знаю. Спроси об этом у Валейо.
— Доктор Валейо, почему Фидель не приходил ко мне?
— Потому что он не знает, что ты болеешь.
— Почему он не знает?
— Потому что я не сказал ему об этом, чтобы не беспокоить его.
— Но теперь ты можешь сказать ему, что я болела.
— Теперь тем более не скажу.
— Почему?
— Он убьет меня за то, что я ничего ему не сказал.
И, невозмутимый, он вышел из комнаты.
Наконец закончились сельхозработы, и все ученики нашей школы вернулись в Гавану. Несколько человек из-за неопытности повредили себе пальцы — верхние фаланги были срезаны мачете во время работы на сахарных плантациях. Больше всех не повезло моему однокласснику Марио. Он попал под перевернувшуюся телегу и в результате остался без ноги. Все остальные вернулись домой в целости и сохранности. И вновь начались школьные занятия.
Как-то раз мама спросила у меня: