На тот небольшой отрезок времени, что мой муж проводил на Кубе, он принимал от меня эстафету вечного поиска питания для тролля. Он полностью выбивал меня из колеи, заставляя приноравливаться к его привычкам. А когда я, наконец, привыкала к его присутствию и к его образу жизни, он отправлялся в следующее турне. Постепенно я отвыкла от него, не сумев примирить его открытый космос со своим. К тому времени, как закончилась моя учеба, мы уже были разведены. Мама отреагировала на это самым неожиданным образом:
— Я не позволю, чтобы моя внучка росла без отца!
И она поселила Панчи у себя в доме напротив нашего.
— Ты хоть понимаешь, что таким образом отравишь наше существование?
Об этом она отказывалась думать.
Единственный преподаватель «школы лакировки», который навсегда запечатлелся в моей памяти, это Хосе Луи Гальбе, испанский республиканец, живший в то время на Кубе. Он преподавал нам литературу. Когда он отдавал себя во власть поэтическому порыву, он рождал в нашем воображении волшебные зеленые лучи заходящего солнца в Эгейском море, оттеняя свои головокружительные взлеты цитатами из собственных произведений, вдохновленных сюрреалистическими идеями. Он потрясал нас своими неординарными рассуждениями, заставляя при этом вибрировать звук «з»:
— Интеллигенты должны принимать участие в социальных процессах, но при этом они ни в коем случае не должны терять своей индивидуальности. Чего нельзя сказать о современной кубинской интеллигенции. У вас все происходит наоборот. Не так давно я имел несчастье убедиться в этом. Несколько дней назад я был приглашен Союзом писателей и художников Кубы для участия в поэтическом вечере. Свои стихи читали все революционные поэты острова: Чезар Леанте, Фернандес Ретамар, Пабло Армандо Фернандес и другие. В конце вечера попросили и меня прочитать что-нибудь из своих последних стихов. Когда все закончили аплодировать, я сказал уважаемым собратьям по перу: «Поэма, которую я сейчас предоставил вашему вниманию, составлена из фраз, взятых по одной из всех тех поэм, которые вы прочитали на сегодняшнем вечере. Господа, разрешите доложить, что вы попали в сети посредственности. Заявляю со всей ответственностью, что искусство не терпит излишней дисциплины. Чтобы сделать что-то оригинальное в поэзии или живописи, художник должен быть непокорным. Творчество предполагает смелость и свежесть мысли. Нужно признать, что в настоящий период времени вас трудно заподозрить в творческой дерзости».
Я обожала этого пожилого человека, у которого не было ни семьи, ни детей, с которыми он мог бы поделиться своим богатым жизненным опытом.
Рассказывая о творчестве Бальзака, он спросил нас:
— Кто из вас прочитал «Человеческую комедию»?
Я, побледнев, робко подняла палец. Фидель когда-то подарил мне полное собрание сочинений Бальзака на французском языке. Я добросовестно прочитала все десять томов.
— Что ж, поздравляю вас! Вы совершенно напрасно потратили уйму времени.
Он был прав, мой мудрый преподаватель литературы. Я и в самом деле истратила массу времени, читая о жизни других людей. Я глотала книги, впитывая в себя чужие радости и чужие печали. И вся моя жизнь теперь казалась мне чем-то противоестественным. Мне не нравилось состоять в огромной армии женщин кубинской Революции, которые, как и я, стремились получить университетские дипломы и которые, как и я, чудом удерживались на плаву, изо всех сил стараясь воспитать ребенка, не имея для этого ни малейших средств.
Я чувствовала себя более одиноко, чем последний из могикан: в нашей семье было три взрослых женщины, но каждая из них жила своей собственной жизнью, не интересуясь всерьез проблемами двух других. И от этого в нашей матриархальной семье было очень неуютно.
Я уже второй год бороздила лакированные болота Дипломатической школы, когда в посольстве Перу разразился грандиозный скандал. Здание перуанского посольства, как и все крепости, пользующиеся правом давать убежище кубинцам, было расположено в «замороженной» зоне пятой авеню Мирамара. Оно было обнесено двухметровой металлической оградой. Прутья решетки заканчивались острием. Вдоль ограды, на расстоянии трех метров друг от друга, стояли солдаты, охраняющие посольство.
Однажды ночью несколько человек проникли за ограду, убив перед этим солдата. Куба потребовала выдачи этих людей, но перуанцы отказались выполнить требование кубинских властей.
Между правительством и посольством завязался диалог. Перуанцы продолжали стоять на своем и укрывали под своей крышей людей, обратившихся к ним за помощью. Кубинцы в отместку перестали охранять посольство. Этот шаг, предпринятый кубинским руководством, повлек за собой непредвиденные последствия. Огромная толпа кубинцев, желающих попросить убежища, бросилась к перуанскому посольству, пытаясь сломать или хотя бы отогнуть прутья решетки. Сотни людей стекались сюда, заполняя близлежащие дворы. Водители останавливали автобусы и объявляли: