Когда Габо предложил организовать праздничный рождественский ужин, коммунистическая олигархия пришла в невероятное движение. Она организовала умопомрачительные интриги в стиле Рокамболя ради того, чтобы получить приглашение на этот званый ужин. Тот, кто был приглашен в прошлом году, но не получил приглашения в новом, чувствовал себя обреченным, ожидая, что Домоклов меч вот-вот опустится на его голову в виде представителей службы Госбезопасности. Несчастный ждал, что его арестуют вместе со всей семьей за какое-нибудь преступление, о котором он сам не подозревал, но которое тем не менее могло быть раскрыто органами Госбезопасности.
Благодаря вмешательству Габо, этого доброго малого, Кубу смогли покинуть по Международной Амнистии многие политические заключенные. Казалось, Маркес был единственным человеком, который мог заставить прислушаться к голосу разума гения Ка-рибского региона.
Он уже удостоил своей дружбой и поддержкой многих общих друзей и даже иногда находил для них работу. Так было в случае с Тони Байе Байехо, который был его личным секретарем до тех пор, пока не нашел себе где-то надежное прибежище.
Я верила в Габо и в его глубокое знание людей, о котором свидетельствовали его книги. Я пошла к нему.
— Габо, я влюбилась в одного мексиканца, и мы поженились.
Я рассказала ему всю историю.
— С Фиделем нельзя разговаривать о семье. Это запретная тема. Может быть, об этом попробовала бы с ним поговорить Мерш, моя жена. Скоро я с ней увижусь. Карамба! Я смог вытащить из дыры заключенных, приговоренных к одиночному заключению сроком на двадцать лет, но такую миссию я не мог себе представить. Я уже говорил, а теперь убедился еще больше, что Куба очень необыкновенная страна. Ты знаешь, чем кормят в Национальном зоопарке слона?
— Нет.
Я думала, что меня и слона из Национального зоопарка объединяют две вещи: мы оба живем на Кубе и оба вегетарианцы. Я ошибалась.
— Его кормят омлетом из девяноста девяти яиц. Почему не из ста? Какая-то мистика!
— Просто повар боится больше украсть. В конце концов каждый сходит с ума по-своему.
— Габо, ты любишь живопись?
— Конечно.
— А Вифредо Лама ты любишь?
Он обожал Вифредо Лама. Для него это была возвышенная кубизмом встреча китайца с карибской рабыней, предками которой были индейцы таино. Картина Вифредо «Джунгли», экспонирующаяся в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, была оценена в миллион долларов. Вифредо Лам — это легенда волшебного реализма. Если Габо не добьется для меня отпущения грехов за мое замужество, то, может быть, он хотя бы купит «Женщину-лошадь», висящую в гостиной моей матери.
Если уж ему удавалось помочь пройти таможню заключенным, приговоренным к одиночному заключению, то картину он наверняка сможет перевезти.
Чтобы не остаться без защитников, я решила встретиться с Османи Сиенфуэгосом, наименее мумифицированным из всех тех, кто восседал в столовой дворца Революции. Мы с ним симпатизировали друг другу. Османи оказался смелым человеком: он был единственный, кто осмелился встретиться со мной в открытую, не назначая свидания за кладбищем.
Османи Сиенфуэгос был обязан своим высоким положением брату Камилио, бородатому герою Революции, одному из ее наиболее ярких лидеров. Его смерть была окутана тайной. Самолет, на котором летел Камилио, упал в море. Поговаривали, что это было дело рук Фиделя, который таким образом отделался от своего возможного соперника на последующих этапах Революции. Но, как бы там ни было, брат Камилио до сих пор был членом политбюро, а колоритные родители героя получали пожизненную пенсию за смерть своего сына. Им была предоставлена охрана, личный шофер, а также «альфа ромео». Старик, прозванный «крокодильчиком», гордо восседал на заднем сидении машины, надев на голову такую же шапку, какую когда-то носил его погибший сын.
Каждый год в день смерти Камилио дети шумной гурьбой выбегали из школы на берег моря и бросали в воду цветы в честь погибшего, которого они даже не знали.
Османи ответил мне почти так же, как Габо:
— Если случай предоставится, я попытаюсь что-нибудь сделать. Но особых надежд на успех не возлагай. Я очень хорошо помню, как он разъярился, когда ты собиралась выйти замуж за Йойи. Он готов был тогда всех растерзать.