— А теперь я оставлю вас с Алиной.
— Что бы я могла добавить к сказанному?
Первым заговорил Бертран де ля Гранж:
— Ты не хотела бы стать знаменитой? Работать манекенщицей в Париже?
Знаменитой? Чем знаменитой? Работать манекенщицей в Париже! Он, вероятно, полагал, что я давно не смотрелась в зеркало. Демонстрировать модели для старушек?
В сущности, Бертран интересовался политическими диссидентами. Что могла я сказать ему и всем этим европейцам? Что на Кубе больше подземных туннелей, чем ходов в муравейнике? Правда состояла в том, что, сидя здесь, в подержанных парчовых сапогах Сандры Левинсон, в вязаной мини-юбке, с прекрасным макияжем, с шиньоном, облитым лаком, и красной рыбой на голове, я не имела ни малейшего желания проявлять неуважение к Марио Чанес, который побил рекорд, оказавшись самым старым политическим заключенным; к Армандо Байадаресу, инвалиду, брошенному в тюрьму едва ли не в юности; Янесу, начальнику охраны, который был так добр ко мне; ко всем женщинам и мужчинам, неизвестным жертвам знаменитого сатрапа, которые гнили в застенках старых колониальных крепостей за то, что открыто заявили, что им надоела Революция и надоел Фидель, или только за попытку покинуть остров. Я не хотела также проявлять неуважение к женщинам, которые в поисках долларов были арестованы, а многие и избиты за то, что воспользовались похотливой щедростью иностранцев, чтобы принести домой какую-нибудь одежду и хоть немного продуктов.
Мне не хотелось также испортить удовольствие доброму доктору Али, который, возвращаясь из Анголы, гордился тем, что ему удалось провести многочисленные ампутации, обойдясь без специальных хирургических инструментов, а используя для этой цели набор инструментов военного конвоя…
Мой сложный и словоохотливый антиконформизм и твердая убежденность в том, что мой отец был плохим руководителем, не давали мне права свободно говорить, выражая собственный взгляд на происходящее вокруг.
В этот вечер я очень устала. Лежа в постели, я думала о том, чего мне можно ожидать от будущего после моих ответов на вопросы журналистов.
Но журналисты не были удовлетворены моими ответами, и будущее было где-то очень далеко.
— Высшее командование выбрало наш Дом Моделей местом проведения годовщины „Prensa Latina“, основателями которой были Гарсиа Маркес и Джордж Тимосси. Они будут присутствовать на торжественном событии вместе с Команданте. И в этот вечер показ моделей должен пройти на самом высоком уровне Я настаиваю на этом! Мы должны продемонстрировать украшения, одежду для детей, купальники — словом, все. Я повторяю, все должно пройти безукоризненно! — внушала нам Качита.
Габо в представлении не нуждается. Что же касается Тимосси, то это аргентинский журналист, увековеченный художником-юмористом Кино.
„Написать столько поэм и эссе, чтобы войти в историю литературы в качестве друга Мафальды!“ — горевал он. Впрочем, Кино и Тимосси дружили с самого детства Все эти люди были очень симпатичными, но я не могла понять, как мужчина, в течение тридцати пяти лет не менявший фасон своей одежды, мог интересоваться вопросами моды. Это было по крайней мере нелогично.
На это событие были приглашены многие иностранные журналисты, которые по дошедшим до меня слухам разыскивали меня, надеясь захватить в плен.
Я должна была открывать показ моделей, двигаясь по подиуму в купальнике, в изобилии украшенная ракушками и кусочками черного коралла. И с забальзамированной птицей на лбу. Мне очень шли все эти купальники из-за полного отсутствия даже легкого намека на целлюлит. В шоу принимала участие и Мюмин Она была одной из звезд, демонстрирующих модели детской одежды.
Мне пришло в голову, что таким способом кто-то хотел вызвать у Команданте кровоизлияние в мозг. Я пришла достаточно поздно, чтобы команда телохранителей не пропустила меня в здание. Я приготовилась к неприятностям, будучи уверенной, что едва Фидель переступил порог Дома Моделей, как он сразу же послал кого-нибудь из своих людей сорвать показ. Едва ли он был расположен аплодировать мне и кричать: „Вива! Вива!“.
Качита извинилась от имени своих манекенщиц:
— Выбор Дома Моделей для проведения такого важного мероприятия был, вероятно, ошибочным.
Я так и не узнала, кто был автором блестящей идеи дать сообщение в прессе о присутствии в храме кубинской моды незаконного отпрыска Фиделя Кастро, Может быть, идея принадлежала Качите? Или ее брату? А может, заведующему протокольным отделом, сына которого я поставила на место во время акта отречения в Дипломатической школе? Впрочем, какая разница, кто из них был инициатором этого дела? Ведь все они питались из одной кормушки.