Мать и Йон уже давно проснулись. Оба смогли подключить аппаратуру, поэтому сидели в гостиной перед огромным телевизором.
На кухне уже что-то готовилось. Пахло жареным мясом и пирожками. Кажется, матушке было недостаточно испечь вчера пирог.
Дверь дома широко распахнулась и в дом ввалились, запуская ветер, отец и муж. Они громко обсуждали что-то, причем оба смеялись. Я выглянула из кухни, смотря за тем, как один короткий разговор настолько их сблизил.
— Я видел твою собаку, она очень красивая, — Кай стащил с себя пальто и небрежно повесил его на гвоздь. Отец кинул на тумбу куртку, стянул ботинки и потянул зятя за рукав.
— Пошли, я покажу, что надо будет вам сделать на чердаке.
Меня расперло. Я не выдержала и поспешила за ними.
— Видишь, я же говорил, что она не пойдет помогать матери на кухне, а поплетется за нами, — весело произнес отец, толкая локтем Кая.
— Да, я знаю, с ее стороны — это предсказуемая реакция, — на эти его слова я хотела возразить, но ничего не успела сказать. Так как когда мы поднялись, Кай взлохматил мои волосы. Я давно не видела в нем такое проявление эмоций. Наконец его спокойствие и молчаливость стали уходить куда подальше.
Отец открыл чердак и впустил нас внутрь. Здесь было все так же пыльно и прохладно, как много лет тому назад. В детстве я любила залезать на чердак и лазать по коробкам в поисках старых вещей. Тут хранилась моя детская одежда, которую я очень любила доставать из коробки и рассматривать, вспоминая, какой крохой я была.
— Если постараться, то можно провести сюда электричество. А еще как-то надо утеплить стены и зимой в этой комнате можно будет жить.
Отец сделал чердак довольно большим. Он имел несколько окон, вырезанных прямо в крыше. Он мечтал сделать из чердака комнату отдыха. Хотел ложиться на широкий матрас прямо под окном на крыше и смотреть, как вода от дождя стекает вниз.
— Я думаю, что мы с вами все успеем сделать, — пояснил Кай, пригибаясь. Потолок был все же низковат для него.
— Нет, у меня уже не осталось времени. Делайте все сами.
У нас с мужем открылись рты, и мы оба хотели что-то сказать, но отец молча прошел мимо нас и пошел вниз.
— Он не умрет, — пробурчала я.
Кай положил руки на плечи и погладил их:
— Знаешь, меня пугает его настрой… а что, если он…
— Замолчи! — я замотала головой. — Пойдем лучше вниз.
Моя мать родилась в Норвегии, но из-за того, что ей предложили учиться в Германии, она без задних мыслей переехала туда. И осталась в этой стране на долгий срок. Там прошла ее молодость. Она знала немецкий настолько хорошо, что почти начинала забывать родной язык. Там, в Мюнхене, у нее была высокая должность, своя машина, толпа влюбленных в нее мужчин. Но из-за болезни матери она решила вернуться на родину. И здесь ей удалось устроиться на работу в столовой. Там она тоже пользовалась популярностью у мужчин, но всем им тактично отказывала. Вела себя так, словно ждала одного единственного — моего отца.
И дождалась. Этот моряк прибыл к ним в скромную забегаловку, в которой давно хотел побывать. Так они и познакомились. Мой отец влюбился в нее сразу, а мать до сих пор твердила, что ничего особенного к отцу не чувствует. Причем говорила ему это прямо в лицо, разжигая у Арне бешеную ревность и новую тягу.
Готовить так хорошо она научилась в Германии, когда ходила с другими высокопопоставленными личностями по дорогим ресторанам. Ей было безумно интересно узнать, что едят немцы. И когда она приходила домой, то пыталась повторить то же самое.
Йон уже за эти пару дней успел привыкнуть к еде матери, а вот для Кая пирожки с мясом и картошкой стали настоящим открытием.
— Guten Appetit, — сказала Хельга.
— Danke! — отозвался Кай, покоренный ее стряпней.
Мы сидели за столом всей семьей. И сейчас мне захотелось, чтобы таких моментов было в нашей жизни еще очень много. Я посмотрела на отца и увидела, как дрожат его руки, когда он разделывает мясо. Как он пытается аккуратно положить кусочек в рот. Я увидела то, чего не хотела видеть.
— Почему ты не ешь, Герда? — спросил отец. Я помотала головой. — Опять не голодна?
Я взяла в руки вилку и уткнулась в тарелку, пытаясь отогнать грустные мысли о том, что старость настигла моего отца.
Когда это случилось?! Еще вчера у него были густые волосы и гладкое лицо. Еще вчера я… ходила в школу и ни о чем не думала. Когда все успело так измениться? Почему время ускорилось?
— Как твои дела с работой? — поинтересовалась мама.
— Кажется, я нашел вдохновение в море, — радостно сказал Кай.
— Правда? — я встрепенулась. Грустные мысли тут же улетучились. — У тебя закончился творческий кризис?
— Да-а-а, — радостно протянул он.
— Это очень прибыльное дело, — сказал отец. — Я рад, что ты можешь зарабатывать на том, от чего получаешь удовольствие.
Кай немного поник:
— Приятно, что хоть кто-то это понимает…
— А твои родители? Что они говорят? — продолжал отец. Кай совсем скис и замер. Арне попал прямо по больному месту.
— Они считают, что создавать одежду — это не мужское занятие.
— Бред какой-то, — охнула мать. — Все модельеры — мужчины. Мне кажется, что только мужчина может чувствовать то, что должно быть на женщине, — она мечтательно закатила глаза. — Ох, милый, а нарисуй и для меня какое-нибудь платье. Хотя, меня так разнесло за последние годы. Но ты уж постарайся сделать мне что-то красивое.
Кай улыбнулся и закивал.
Он снова немного погрузился в себя. И это было хорошо видно мне и Йону. Сын тоже погрустнел, чувствуя настроение отца.
Мне было известно, что в семье Кая все были военными. Даже его средняя сестра стала военным доктором. Старший брат имел высокое звание и командовал целым отрядом. Отец раньше замещал военного министра, а мать была картографом. Все были очень строгими, знали себе цену и желали, чтобы Кай не нарушил традицию. В интервью газетам отец не называл имя Кая. А когда журналисты пронюхали про то, что у бывшего военного есть сын-модельер, то заговорили разные неприятные вещи. У них была лишь одна совместная фотография с отцом. Кай там широко улыбался и был счастлив. Собственно, это был последний раз, когда родители участвовали в его жизни.
Ему пророчили карьеру летчика, а он решил шить одежду.
«Не мужское занятие. Бракованный ребенок», — говорили родители. Он почти не общался с ними и всю свою жизнь пытался доказать, что занимается чем-то важным.
— Даже не смей, — сказал отец, ударяя рукой по столу. — Слышишь, не смей?
Кай поднял голову, потому что не сразу понял, что обращаются к нему.
— Не смей! — повторил отец. — Главное, что ты вырос хорошим и честным человеком. Любая профессия важна для нашего мира. Ты делаешь женщин красивыми и приносишь немного яркого в нашу скучную жизнь. Разве это плохо?
Кай хотел что-то сказать или спросить, но так и не смог произнести слова. Эти самые слова застряли в его горле, когда сильные руки отца били по столу, а его громкий голос возмущался несправедливости со стороны родителей.
— Важно, чтобы человек был человеком. А для этого не надо иметь звание и привилегии.
— У вас не так, — Кай сказал эти очень тихим и низким голосом, — не так, как в других домах и семьях. У вас уютно.
— Не только у нас, но и у тебя тоже, — отец развел руками. — Добро пожаловать домой, сынок.
Мы еще долго говорили обо всем на свете. Так долго, что маленький Йон не выдержал и пошел наверх спать. Когда же все темы были подняты, а на часах перевалило за полночь, мы тоже отправились наверх. Аккуратно пробравшись в комнату, чтобы не разбудить Йона, мы сели на край кровати и молча смотрели в окно. К нашему удивлению, там было светло, что не характерно для апрельской ночи. Небо приобрело желтовато-грязный оттенок.