Крендель в это время напряженно думал. В конце концов, он старше всех этих хлюпиков, которые тут собрались. И по этой причине он, Крендель, должен быть прозорливей.
Он и будет прозорливей.
— Хорошо, Корольков, — сказал Мишка. — Иди.
Леха недовольно поморщился. Ему хотелось уйти с Анжелкой, но поступить так ему мешали мужская гордость и достоинство.
— Давай-давай, вали, — сказал Крендель. — В другой раз поговорим.
Анжелка схватила Леху за руку и потащила за собой.
— Пошли, пошли, пошли, пошли, — тараторила она при этом. — Или хочешь, чтобы эти оболтусы тебя здесь убили?
Корольков шел за Жмойдяк, словно двухлетний ребенок за мамой. Про себя он думал, что это лишь временная отсрочка.
Пока спускались в лифте, Леха слышал топот чьих-то ног на лестнице. Девчонкам о своей догадке он не сказал ни слова.
Лифт на первом этаже открылся — никого.
Странно.
Выходя из подъезда, Леха услышал за спиной шорох. Оглядываться не стал.
Корольков, Жмойдяк и Трубецкая вышли из подъезда и увидели у детской горки Спида и Черепа. Недогадливые девчонки удивленно переглянулись, а Леха уже знал, в чем дело. Он оглянулся — из подъезда выскочили Блэкмор, Крендель и Цыпа. Так, понятно. Окружили, гады.
— Стой, Леха, стой! — даже как-то радостно воскликнул Крендель. — Девчонки пусть валят, но относительно тебя я передумал!
— Ох, подлецы, — прошептала Анжелка. — Ох, мерзавцы. А я-то думала…
— Давайте, дамы, — строго перебил Леха. — Слушайте, что он сказал. Сейчас жарко будет.
Глава XVII
СРАЖЕНИЕ У ПОДЪЕЗДА
В тот момент, когда Леха, девчонки и компания Кренделя появились во дворе, черный «БМВ» с затемненными окнами повернул с улицы к Мишкиному дому.
У Бормана на коленях лежала фотография Мишки Кренделя, и он сосредоточенно ее разглядывал.
Тюхтя смотрел по сторонам. У детской горки он заметил толпу подростков в коже и заклепках.
— Вижу объект, — выдохнул Тюхтя. Борман встрепенулся. Косач резко ударил по тормозам.
— Идиот, — прошипел на водителя замшевый Борман. — Дальше поезжай.
«БМВ» прополз еще несколько метров и мягко остановился.
Нужный бандитам пацан находился не только в центре толпы, но и в ее эпицентре. Судя по всему, там назревала порядочная драка…
Напротив нужного стоял ненужный пацан. Внезапно нужный засветил ненужному в ухо. Стоящие рядом девчонки подняли визг. Ненужный пошел на нужного, словно танцуя танго, и кулаки его застучали по нужному, словно капли дождя по подоконнику.
Увиденное в общем-то бандитов нисколько не тронуло. Для них важным было лишь то, что они наконец нашли искомый «объект».
— Он? — отрывисто спросил Тюхтя.
— Он, — отозвался Борман, подняв фотографию на уровень глаз и сравнив снимок с оригиналом.
Косачу было приказано развернуться и оставаться за рулем. Двое выскочили из машины.
— Пистолет, — прохрипел на бегу Борман.
— Ага, — сверкнул улыбкой Тюхтя и задрал (тоже на бегу) свитер. Пистолет у него торчал за поясом.
— Дурак, — помотал головой на бегу Борман. — Лучше бы оставил Косачу.
— Ни за что, — ответил Тюхтя на бегу. — Косач, гад, к нему давно клинья подбивает.
Борман посмотрел на стриженого, но ничего ему больше не сказал.
Бандиты с ходу врезались в толпу.
Они накинулись на Кренделя как раз в тот момент, когда Мишка очередной раз вмазал Лехе. Леха упал на землю, а когда наконец поднялся на ноги, то страшно удивился.
Его враг пропал.
И вся его тусовка пропала. И девчонки.
Какая-то чертовщина, подумал Корольков.
Мишка и вся его тусовка находились метрах в пятнадцати от детской горки, возле шикарной черной тачки, подъехавшей пару минут назад.
— Что я вам сделал! — орал Крендель. — Пустите!
Его волокли за шкирку двое. На одном Леха заметил темно-красный, почти коричневый, пиджак. Второй был острижен наголо.
Кто эти незнакомцы, откуда взялись?
Леха ума не мог приложить. Впрочем, это было и не важно. Неизвестные набросились на Мишку, словно ветсанитары на бешеного пса, вот что было важно.
Вокруг Кренделя и незнакомцев суетились не только Мишкины дружки, но и девчонки. Леха удивился: они-то что там делают, тоже Кренделя спасают?
— Дяденьки, куда вы его? — кричала Трубецкая.
— Отпустите его! — строго требовала Анжелка. — Сейчас отпустите!
Леха бросился в гущу сражения. Обормотом Мишка Крендель был порядочным — но это же не причина, чтобы отдавать его на растерзание каким-то темным личностям…
Замшевый пиджак протянул руку, распахнул заднюю дверцу и толкнул Кренделя в темноту салона. В это самое мгновение Мишка вмазал ему локтем в живот.
— Ах, ты… прокурорский сынок, — прошипел замшевый пиджак и выругался.
Крендель локтем словно дырку в животе ему сделал. Потому что из живота послышался такой звук, с каким обычно воздух выходит из пробитого мяча. Пшик — вот какой звук.
Значит, отец у Мишки прокурор. Прокурор, а не просто «кем-то работает в прокуратуре», как утверждал Трушкин.
А эти, значит, — настоящие бандюги?
Мишкины дружки скакали вокруг «дяденек», как семеро козлят, безо всякого толку, девчонки кричали и визжали — но Корольков поступил по-другому. Он применил активное действие.
Прямо перед Лехой оказался тощий зад одного из бандитов, и Корольков по этому заду дал хорошего пинка.
Жертвой оказался Борман. — Что-о? — закричал он и оглянулся. Его оскорбили, причем в присутствии подчиненных. Борман заревел и бросился за пацаном, который позволил себе так непочтительно с ним обойтись — с ним, с главным корешем самого Бэди!
От страшного дядьки в замшевом пиджаке припустили все, не только Леха. Но куда бежать-то?! Компания с криками и визгами стала наматывать кольца вокруг автомобиля, а Борман носился за ней, рыча и хрипя, но никак не мог догнать.
— Стой, урод, — хрипел Борман пацану, ударившему его. — Стойте, уроды! — кричал он остальным. Тщетно.
Все слова, кроме «уродов», вылетели у Бормана из головы.
А что же Тюхтя? Он был занят делом, он держал за плечи Мишку Кренделя, он заталкивал, запихивал, засовывал извивающийся «объект» в салон.
Наконец это удалось. Кое-как, но получилось.
— Держи пацана! — крикнул запыхавшийся Тюхтя водителю.
Косач с готовностью протянул руки с растопыренными пальцами к Мишке:
— А-ха-ха-ха!
Крендель оглянулся и засветил водителю по длинному носу.
— Ммммммм, — протянул удивленный Косач. — Мммммм… — На коричневую спинку сиденья упали красные капли крови.
Мишка вовсю лягался, отбиваясь от наседающего Тюхти. Дядька получил пару раз по стриженой макушке, по плечам, даже по зубам.
Ну и гаденыш этот пацан, злобно думал Тюхтя. Жаль, нельзя было вмазать из пистолета, а то бы этому жеребенку враз бы конец пришел.
Тюхтя схватился за дверь и прижал ей Кренделя, вдавил его в салон.
Мягко защелкнулся замок.
— Уфф, — вытер пот со лба Тюхтя. Мимо него пронеслись сначала подростки, затем — Борман. Затем — снова толпа подростков, и снова — Борман, разъяренным привидением пролетел его замшевый пиджак.
Тюхтя не обращал на это никакого внимания. Он отдыхал. Дверь была закрыта. Косач теперь с пацаном, как два паука в банке. Пусть как хочет носатый, так с этим прокурорским отпрыском и разбирается.
Пока водитель приходил в себя, Мишка быстро оценил ситуацию: его замуровали в салоне. «Замуровали, демоны-ы-ы!» Словно Ивана Васильевича Грозного.
Замуровали? Как бы не так!
Крендель протянул вперед руку и отщелкнул левую заднюю дверь. Ужом выполз прямо на асфальт.
— Стой! — закричал из салона Косач.
— Фиг тебе, — выцедил Крендель сквозь сжатые зубы и лягнул по двери ногой.
Та захлопнулась. Дядька в салоне взвыл.
Мишка вскочил на ноги… Лихорадочно оглянулся. Куда теперь? Домой, подъезд — вот он, прямо перед ним…