Дэвид Алмонд
Мой папа — птиц
Фрейе и Дэвиду Лану посвящается… (Д. А.)
Моему отцу (П. Д.)
1
В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице.
— Папа! — крикнула она. — Папа!
Нет ответа.
— Пап, вставай! Пора!
Нет ответа.
— Вставай! А, то поднимусь сейчас и…
Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче.
— Уже поднимаюсь! — крикнула она.
Фырк, стон. Опять тишина.
— Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа!
Сверху донеслось глухое бурчание:
— Иду, Лиззи…
Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком.
— Давай уже, спускайся, — велела Лиззи.
Папа поковылял вниз.
— И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи.
— Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа.
Она поправила халат у него на плечах.
— На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго?
Папа мечтательно улыбнулся.
— Сон смотрел.
— Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись.
— Ага. Понял.
Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая.
— Пей давай.
Он отпил глоточек.
— И тост с джемом ешь.
Он откусил с уголка.
— Пап, кусай как положено, — велела Лиззи.
Он откусил побольше.
— Теперь жуй. И проглотить не забудь.
Он пожевал и широко улыбнулся.
— Ну? Глотай!
— Уже глотаю, Лиззи.
Он откусил большой кусок, пожевал и разинул рот — показать, что там пусто.
— Видишь? Всё съел!
Лиззи отвела глаза.
— Давай без глупостей, пап.
Она пригладила ему лохмы, расчесала щёткой. Вытянула наружу загнувшийся воротник пижамы. Укололась о щетину на подбородке.
— Совсем ты себя запустил, — вздохнула она. — Так больше нельзя. Или льзя?
Он покачал головой.
— Нельзя, Лиззи. Конечно, нельзя.
— Чтоб сегодня же принял душ, побрился и… Сними наконец этот жуткий халат.
— Сниму, Лиззи.
— Вот и молодец. Какие планы на день?
— Летать буду, Лиззи. Летать прям как птица!
Она закатила глаза.
— Вот ещё, птиц выискался!
— Да, Лиззи! Птиц! А потом соревноваться буду.
— С кем? В чём?
Он рассмеялся и, потянувшись через стол, взял её за руку.
— С такими, как я! С человекоптицами! С птице-человеками! Объявлен Всемирный конкурс! Неужто не слышала? Летуны съезжаются к нам в город совсем скоро! Я вчера узнал. Нет, позавчера. Нет, позавчера от сегодня на прошлой неделе. Главное: кто первым перелетит через реку, получит тысячу фунтов. Я непременно полечу, Лиззи. Клянусь! Речку я перелечу, приз я точно получу! Войду наконец в историю!
Папа вскочил, раскинул руки и захлопал ими, точно крыльями.
— Ну как? — спросил он. — Ноги от пола оторвались? Уже лечу?
Он разбежался и захлопал руками ещё сильнее.
— Папа, — одёрнула его Лиззи. — Опять глупости? Но он забегал по комнате, и она устремилась следом — круг за кругом. Наконец догнала, снова пригладила ему вихры, поправила халат.
— Ладно, — сказала она. — Летай, если хочешь. Но не забудь тут без меня пообедать и глотнуть свежего воздуха.
Папа закивал.
— Пообедаю, Лиззи, глотну, Лиззи! — Он снова захлопал руками-крыльями и захихикал.
— Да, кстати, тётя Дорин обещала сегодня зайти, — сказала Лиззи.
Эта новость оборвала папин вдохновенный полёт.
— Тётя Дорин?
— Да, папа. Тётя Дорин.
Он скривился и вздохнул.
— Опять она!
— Да, опять она. Вернёт тебя с небес на землю. Папа топнул левой ногой. Папа топнул правой ногой.
— Но… Лиззи… — простонал он.
— Что — но, Лиззи? Да, я Лиззи. И я тебя люблю. И тётя Дорин тебя любит и тревожится о тебе, не меньше чем я. Поэтому веди себя с ней прилично.
Он разом поник, ссутулился, и руки его повисли, как плети. Лиззи подхватила свой портфель с учебниками, чмокнула папу в щёку и оглядела его от макушки до пят. Стоит такой… маленький шкодник. Даром что верзила. Она улыбнулась и покачала головой.
— Ну что мне с тобой делать прикажешь?
— Что хочешь, Лиззи, — пробормотал он.
— Даже не знаю, можно ли тебя одного оставить…
Он рассмеялся.
— Можно! Нужно! Тебе надо в школу: задачки решать, диктанты писать.
Он прав. Ей действительно надо в школу. Она любит школу. Любит задачи, и диктанты, и учителей, и директора мистера Ириса. Он так добр — и к ней, и к папе.
— Ладно, уговорил. Пойду. Поцелуй меня, и пойду.
Он поцеловал её в щёку. Они обнялись на прощанье.
Потом она погрозила ему пальцем:
— Всё помнишь? Повтори!
— Да-да, Лиззи, помню. Умыться. Побриться. Пообедать. Подышать свежим воздухом. Не обижать тётю Дорин.
— Молодец. Правильно!
— И полетать не забуду.
— Ох, папа…
Он подтолкнул её к двери.
— Иди-иди, — сказал он. — Не о чем тебе волноваться. Ноги в руки — и в школу. Ты без неё жить не можешь.
Лиззи открыла дверь. Оглянулась, пристально посмотрела на папу.
— Пока-пока, — быстро сказал он.
— Пока, папуль.
Она прошла через сад, до самой калитки, и снова оглянулась — уже с улицы. Стояла и смотрела на него.
— Иди-иди, — пробурчал папа. — Я справлюсь.
Лиззи зашагала прочь.
Он махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. А когда скрылась — затворил дверь, захлопал руками-крыльями, хихикнул, чирикнул — чик-чирик! — и выплюнул откуда-то из защёчных глубин недожёванный тостик.
— Чик-чирик, чик-чирик, — радостно повторил он. — Фюить-фюить.
Тут он заметил, что по столу ползёт муха.
— О! Вкуснятина! — воскликнул папа и устремился за мухой.
2
Мушка, однако, оказалась шустра: взмыла со стола и нахально зажужжала у него над головой. Потом она уселась на потолок и оттуда, кверху лапками, наблюдала, как он хлопочет, чирикает, пыхтит и пытается до неё допрыгнуть.
— Вот словлю тебя, жужжалка, не отвертишься, — тяжело дыша, проговорил папа. — Лучше сама спускайся, всё равно съем.
Но муха спускаться даже не думала. И дотянуться до неё папа не мог. Тогда он сел на пол, чтобы перевести дух. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он медленно пополз вдоль плинтуса, поскрёбывая доски ногтями. Так обнаружились несколько чёрных жучков, пара-тройка коричневых жучищ, а ещё крошечные забавные многоножки. Он их выковырял из щелей и отправил в рот.
— Пища богов! — сказал он. — Что мне ваши тостики? Такому мужчине, как я, надо питаться жуками, мухами и сороконожками.
Он довольно облизнулся. Потом встал и взмахнул руками. Подошёл к окну, выглянул в сад. Спрятавшуюся за деревом Лиззи папа не заметил.
— Такому мужчине, как я, нужны червяки! — воскликнул он. — Эй, червячишки! Скользкие, вкусные червячочки! Всех переловлю!