— Так что, просто «Мирон», — настаивает он.
— Хорошо.
— Лиза, Аврора тебе рассказала, почему была расстроена и почему покинула офис без спроса?
— Нет.
Мотаю головой.
Во взгляде мужчины вспыхивает удовлетворение.
— Но мне хотелось бы услышать это от вас, — прикрываю глаза и прикусываю язык одновременно, — от тебя!
Глаза лазурного оттенка потемнели и сузились. А по моему позвоночнику пробежал неприятный покалывающий ток. Только бы не рассердился.
Нет. Мирон не рассердился. Во взгляде визави я считываю легкое разочарование. Устало выдохнув, он задает мне вполне ожидаемый вопрос.
— Лиза, у вас есть дети?
Дважды за день на больную мозоль!
— Нет, но…
Мужчина не дает мне сказать, и приводит свои доводы.
— Вот именно «но»! — его густые брови чуть приподнимаются. — В этом коротком слове совершенно другой мир. Не стереотипный, розовый мир из рекламного ролика о памперсам или детском питании. А мир, который ты строишь для ребенка сам. Кирпич за кирпичиком. И эти кирпичи не из сладкой ваты и попкорна, а из терпения, выносливости, железных нервов, ума и порой даже хитрости!
— Послушайте…
— Лиза.
Мое имя он произносит достаточно громко и назидательно, а вот всю последующую речь — с рассудительной и неторопливой интонацией:
— Воспитывать ребенка это не так просто, как может показаться. Тем более мужчине, который воспитывает ребенка один. Тем более — дочь! Тем более, если у дочери волевой характер. Прошу заметить, что я не оправдываюсь, а разъясняю обстоятельства. Что Аврора тебе такого наговорила, что ты бросилась ее защищать?
— Не поняла, — в легкой растерянности я хлопаю глазами.
Я, правда, не понимаю в чем дело.
— Моя дочь очень грамотный манипулятор, несмотря на возраст. Я говорю это, потому что сам являюсь неоднократной жертвой ее проделок. Но мне надоело. И я решил отправить ее в закрытый пансион для девочек. Что-то вроде благородных девиц. В Англию.
«Вот она причина!» — осеняет меня.
— Мои друзья и знакомые во все горло хвалят это заведение. Говорят, девочки получают прекрасное образование. Сдержаны. Воспитаны. Словно потомственные аристократки.
Меня пробирает нервный смех, пока отец Авроры перечисляет достоинства воспитанниц.
— А может они просто становятся послушными немыми овцами? — холодно роняю я, заглядывая в глаза мужчине.
К моему удивлению, моя реплика заставляет его замолчать, и я решаюсь на то, чтобы озвучить свои мысли целиком.
— Ваши друзья возносят этот пансион, потому что их дочери оттуда возвращаются послушными. Теперь они безоговорочно выполняют команды родителей. «Ты поступишь в этот институт!», «Ты не будешь дружить с этим мальчиком», «Ты будешь сидеть дома и никой вечеринки». А потом передают из рук в руки мужьям вместе с пультом управления. И начинается: Никаких подруг! Никой учебы! Сиди дома, я сказал! Ты не будешь работать! Ты родишь детей, сколько я посчитаю нужным! И слово скажешь, только с моего личного разрешения!
Скрестив руки на груди, я вольготно откидываюсь на спинку стула.
— Что ж, дерзайте, Мирон Романович! Измените жизнь дочери к лучшему! Пусть она станет живым роботом! Это ж такое счастье! — призываю я, подражая рекламному диктору.
С готовностью жду ответной реакции.
Но…
Полный штиль.
Или затишье перед бурей?
Сначала Мирон отстраненно смотрит куда-то в сторону. Потом я слышу, как он шумно выдыхает, будто решаясь на что-то… А потом…
— Ну ты сама напросилась! — тихо рыкнул он, но я разобрала каждое слово, и мороз пронесся по моей коже.
Это он мне?
Всю мою храбрость как ветром сдуло!
Вмиг я выпрямилась и миленько захлопала ресничками. Кажется, мне пора домой. Вот честное слово, я же ничего плохого не сказала?!
И тут я поймала на себе суровый взгляд своего спутника.
— Вставай! Поехали! — сухо отчеканил он.
— Что-о? — в горле все внезапно пересохло.
— Поехали, говорю, — округлив глаза, командует мужчина.
— Мирон…
— Ты оглохла что ли? Раз такая умная, то поехали, научишь меня, как жить!
Не дожидаясь моего ответа, мужчина покидает свое место и быстрым шагом направляется ко мне.
Пусть только попробует применить силу. Я не только закричу, но и с удовольствием подам на этого мужлана в суд! Пусть я буду первой, кто даст ему сдачи! Недаром же я числюсь первоклассным юристом. Ну и что, что у меня сфера другая. Надо будет — наверстаю!
Однако я ошиблась в своих предположениях.
Подойдя ко мне совсем близко, Мирон Романович Потемкин застыл как вкопанный. Словно путь ему преградила невидимая стена.