— Аня… Что случилось?
— У себя… — прохрипела Аня, кивком головы указывая на кабинет Сомова.
— У себя. А что слу…
Она не дослушала. Ворвалась в кабинет шефа.
— Нефёдова?
— Это что там такое было? — поинтересовалась, тыкая пальцем в направлении выхода.
— Что именно? — сложил на груди руки Сомов.
— Вот этот… с хреном наперевес…. Это что, мать его, было?
— А ну, тише! — рявкнул Сомов и принялся нажимать какие-то кнопки на стационарном телефоне. — Марго, ну-ка, быстро ко мне.
Дальнейшее Аня помнила смутно. Ее колотило, как будто кто-то пропускал через ее тело разряды тока. Наверное, сказывалось потрясение. Да и то, как она разговаривала с администратором, можно было объяснить разве что шоком. В обычной жизни она ни за что бы не стала ругаться. И вести себя, как хабалка.
В себя Аня пришла, уже сидя напротив хмурого Сомова.
— Ну, и наворотила ты дел, Нефёдова. Попробуй теперь, разгреби… Это же Кузьмин был! Ну, ладно, Марго перепутала, к тебе его подсунула по ошибке — с ней я разберусь. Но ты-то что из себя недотрогу корчишь?
— Недотрогу? Я? А вы ничего не попутали?
— А ты? А, Нефёдова? Или забыла, кто тебе зарплату платит?
— Я к вам массажисткой пошла, а не…
— Массажисткой, — хмыкнул Сомов. — Все они массажистки, пока легкие деньги не унюхают. Знаешь, сколько бы тебе Кузьмин заплатил? Знаешь?! А понравилась бы… так к рукам бы прибрал. Не он — так еще кто-то. И горя бы ты не знала. По Миланам бы да по Куршавелям ездила. И такое у нас бывало.
Она себя просто возненавидела в тот момент. Себя! Не Сомова даже… Просто потому, что на какую-то долю секунды в её забитом жизнью мозгу мелькнула предательская мыслишка. Прогнуться… Потому что устала! Потому что не было сил! А у неё Васька…
— Вы что-то попутали, Денис Сергеевич. Мне это даром не нужно.
— Гордая, значит? И увольнения уже не боишься?
— Не боюсь, — прошептала Аня. — Завтра зайду за трудовой.
Аня стряхнула слезы и выбралась из ванной. Посмотрела на себя в старое, потемневшее зеркало.
— Что же мне делать? — спросила у своего зареванного отражения. — Что же мне делать, а?
Зареванное отражение не знало. У зареванного отражения так же, как у нее, дрожали губы и руки опускались от бессилия.
— Дворником пойдешь, — кивнула головой Аня. — Санитаркой, подъезды мыть… Пока не найдешь достойной работы. Как-то оно будет. Ты, главное, держись, глупая. Выше нос… Васька, вон, на кастинг собралась. Год с отличием в элитной гимназии окончила. Ну, не возвращаться же вам домой?! Нет! Потому что Васька достойна всего самого лучшего.
Черт! Ну, ведь увидит, что плакала! Как пить дать увидит…
Стараясь не смотреть на дочку, Аня прошмыгнула в комнату и сразу же забралась на диван. Лицом вниз.
— Ну, кто-то мне обещал массаж, — пробормотала сварливо.
— Сейчас-сейчас. Только анкету отправлю.
— Что за анкета?
— Так для участия в конкурсе. Где родился, чем занимался… Вообще не пойму, зачем тут половина вопросов. Бред какой-то.
Пока Васька щелкала клавишами, измученная событиями дня Аня даже успела задремать. Разбудил её громкий скрип дивана, на который забралась девочка. А потом она и вовсе села на мать верхом. Так ей было сподручнее. Основным приемам классического массажа Аня научился дочку от нечего делать. А теперь, вот, иногда эксплуатировала ту для пользы тела. И хоть в её маленьких ручках еще не было нужной силы, выходило у Васьки довольно неплохо.
Сразу же после процедуры они завалились спать. По многолетней привычке, Васька уткнулась матери в грудь и закинула на неё ногу. Аня улыбнулась. А в детстве та вообще засыпала исключительно лежа на ней. Нос наморщит, попу в памперсе выпятит и спит, довольная, в то время как Аня обливается потом. И попробуй, только пошевелись, или, не дай Бог, посмей переложить её в кроватку. Васька категорически не желала отлепляться от Ани. Как будто боялась, что и она ее бросит. Как сразу, после рождения, Ваську бросила мать.
Утром проспали. Васька первая вскочила, заметалась по комнате. Одной рукой пытаясь натянуть на себя колготки, а в другой сжимая зубную щетку. Подслеповато щурясь, Аня нашарила часы. В отличие от дочки, ей было некуда торопиться. Трудовую она могла забрать не раньше двенадцати. Потому что именно к этому времени Сомов обычно приходил на работу. Аня поежилась, стоило только вспомнить слащавую морду этого гада.