— Это что, свидание? — я переспрашивал, как идиот.
Улыбка тут же испарилась с лица Джоны.
— У тебя кто-то есть.
— Нет! — буквально завизжал я. — Ха-ха, нет. Просто не привык к… В смысле, да! Да — кофе. Да — булочкам. И, естественно, плачу я. — Решительно кивнул. — Когда?
— У тебя получится в пятницу утром? Знаю, что вы, хозяева магазинов, работаете сутками.
— В одиннадцать в «Кемперс»?
— Отлично! Тогда увидимся. — Джона снова улыбнулся. — Собаку не приводи.
— А ты свою, — выпалил я, и он рассмеялся.
— Он моей сестры. Ненавижу маленького паршивца.
Джона подмигнул и ушел.
Кажется, я влюбился.
***
Всю неделю, к моему великому счастью, Анджело не показывал носа. А я и не хотел оправдывать поход на свидание перед проклятой псиной.
«Кемперс» — популярная среди местных и туристов кофейня, где готовили потрясающие рогалики. Бариста все сплошь стройные молодые парни с бородой и пучками на головах, а заведовала ими парочка лесбиянок с одинаковыми стрижками — короткими розовыми ежиками. Мое любимое место, где можно часок посидеть за ноутбуком в приятной компании.
Джона уже был на месте с планшетом в руках. Он солнечно улыбнулся и словно расслабился с моим появлением. Видимо, сомневался, приду я или нет.
Джона поднялся, когда я подошел к столу — приятный жест, который меня удивил. На мгновение показалось, что он собирался наклониться и поцеловать меня в щеку, но, видимо, передумал. Мы выбрали кофе, булочки, и я на минутку отошел к стойке.
— Странно, что ты нечастый гость в неотложке, — сказал Джона, когда я вернулся с нашими заказами.
— Анджело не мой. Просто пристал и всё. Он продолжает приходить ко мне домой, подолгу там торчать. Я сдуру его накормил и теперь никак не могу избавиться.
— Вот поэтому я не завожу животных. Весь день приходится иметь дело с гнилыми зубами и воспаленными простатами, не хочется на десерт проблем с собакой. Не по мне это. Чем ты еще любишь заниматься?
Я рассмеялся.
— Сейчас немногим. Пока не найду помощника, которому смогу доверить магазин, нужно находится там постоянно. А так люблю гулять, слушать музыку, делать вегетарианские суши и ходить по клубам. Всё стандартно. Скучно.
— Ты вегетарианец? Я тоже! Надо собраться и приготовить суши вместе. — Джона легонько погладил пальцами мое колено.
Я всё еще не понимал, чего он добивался. Дружбы, чего-то большего или одноразового секса? Прямо сейчас я и сам не знал, чего хотел.
Мы болтали, и ко мне вдруг пришло осознание, что хоть Джона и милый — искры нет. Ничем не цепляет. Он прекрасно ладил с семьей, братьями и сестрами, пациентами в клинике. Любил свою работу и Смоки-Маунтин. У него отличные друзья. Бизнес процветал. Недавно Джона купил небольшой домик с верандой и кустами роз прямо перед входной дверью. По правде говоря, этот парень был настолько оптимистичным, что своей идеальной жизнью навевал тоску. Проблема больше в том, что, несмотря на всё свое очарование, Джона тоже казался немного скучным.
«Ну, ему точно не стоит шляться по улицам в одиночку».
Обернувшись, я заметил Анджело, который сидел перед кофейней и хмуро пялился на нас сквозь стекло.
— Кажется, мохнатый подопечный вернулся, — сказал Джона. — Твой приятель не держит его на привязи во дворе? Нельзя собаке просто так бродить по городу.
— Угу. Это Анджело. Увы, он гуляет где хочет.
— Необычное имя для собаки.
— Да, знаю. Он мне сам сказал.
Джона не ответил сразу, и тогда до меня дошло, что я ляпнул.
— В смысле так его…
— Он тебе сам сказал, — медленно повторил он. Его лицо приобрело странный оттенок.
— Конечно. Я задаю ему вопросы, он отвечает. Знаешь, говорящая собака, — попытался отшутиться я.
Джона посмотрел на Анджело, затем снова на меня.
— Ла-а-адно, — протянул он. — Ты же знаешь, что собаки разговаривать не умеют, да?
Наконец-то обнаружился недостаток. У идеального Джоны отсутствовало чувство юмора.
— Да, я в курсе. Но Анджело другой. Я слышу его мысли, а он — мои.
— Ага. — Всё поведение Джоны резко изменилось. Он сел ровнее, будто готов был бежать куда подальше.
Пора снова подчищать свои же косяки.
— Прости, я просто неудачно пошутил.
Джона продолжал таращиться на Анджело.
— Это не собака.
— Он утверждает, что волк, но…
— Он оборотень, — прошептал Джона. Теперь на его лице ясно читался ужас.
— Чего?
Джона бросил на меня взгляд.
— Эта собака — оборотень. Господи, да ты что, не видишь?
Я повернулся к Анджело.
— Обычная собака.
— Которая разговаривает.
— Да. Нет. Всё не так. Ну… иногда…
— Говорящих собак не существует. Это оборотень.
— Погоди, то есть ты утверждаешь, что говорить собаки не могут, а в людей обращаться — запросто? Ересь какая-то.
— Именно. — Джона надел куртку. — Мне с тобой общаться нельзя.
— Почему?
Он сполз на самый краешек стула, буквально находясь на низком старте.
— Не улавливаешь?
— Ни капельки!
Какое-то мгновение Джона изучал мое лицо.
— Тебе что, никто не сказал? — Он снова перешел на шепот. — Этот город принадлежит оборотням, и кто-то из них пометил тебя своим избранным. Разве ты не чувствуешь?
— Нет. Господи боже. — Я запустил пальцы в волосы. — Пометил меня? И я типа радоваться должен? А как же согласие? Он чертова собака! Я должен был как-то сам всё осознать, нет?
— Возможно, тебе не объяснили. Но если он оборотень и считает тебя своей парой, значит… — И так бледное лицо Джоны посерело. — Ты тоже оборотень!
Так, понятно. Теперь надо мной шутки шутят, и, надо сказать, охрененно смешные.
— Джона, будь я собакой, думаю, давно бы заметил.
Он торопливо пихнул планшет в свою сумку, забрал ключи.
— Ты уже должен был всё понять. Не верится, что, прожив здесь целый год…
— Ну, ничего я не понял. — Глубокий вдо-о-ох. — Прости, бред какой-то получается.
Джона нервно улыбнулся.
— Не могу больше ничего сказать. Мне пора. Тот волк точно хочет выдрать мне глотку. — Он кивнул на ощетинившегося за окном Анджело.