Большой глаз бомжа не нарочно вдруг подмигнул. Самостоятельно.
Но на писателя это возымело более странное действо, - его уши поползли назад. И бомж это, кажется, заметил. Но Гавриш держался, не давая шанс полностью раскусить себя.
«Мало ли что во мне происходит. Не боюсь, тем более я тебя. Просто немного…»
И он стал думать, как помягче и не заметнее вернуть уши назад. Бомжа, впрочем, это уже не развлекало.
- Так вы разрешите, что ли? - Приглушенно спросил он. В этом голосе Гавриш хотел найти угрозу, предупреждение. Но ничего такого…
Только все же какая-то требовательность. И он сам же дал ей развиться.
Гавриш отрицательно помотал головой, он помнил это. Да, кажется, сначала это было так.
Но потом что-то в голове треснуло, и он переменив мнение помотал ею уже положительно.
Дьяволово писательское любопытство взяло верх? Или что еще?
Бомж, однако, был также поражён.
Его уже не интересовали нюансы поведения хозяина. С ним, вроде было не сложно.
Гавриш же понял этот случай, момент, когда надо переть на всех парусах, а не межевать. Но, увы, время утеряно, а в горле пересохло. И бомж не спешил говорить.
Писатель чужим голосом произнес, лишний раз подтверждая свое положительное кивание:
- Что ж... Надо так надо...
И потом ноги его сошли места, и его понесло вперёд на гостя.
Бомж шире глаза приоткрыл и посторонился. Гавриш гордо, трясясь всеми поджилками и подбородком, тем не менее, прошествовал мимо.
Он проделал все эти смелые шаги, еще менее чувствуя себя.
А когда зашёл вглубь кабины, за бомжа, тут же понял, что грубейшая ошибка им сделана и он загнал сам себя в тупик.
А какого черта его понесло, он не понимал и сам.
Что-то он хотел тут сделать.
Бомж некоторое время стоял спиной и полубоком, уткнув глаза в пол. Потом неловко, тяжело обернулся к хозяину лицом. Туго ворочая шеей.
И тут писатель в этой чертовой мышеловке ощутил всеми своими анализаторами сыро-собачую вонь от гостя! Так нежданно явившегося.
Горло дерло и хотелось кашлять.
- Я вас очень-то не потревожу. – Продолжал уверять бомж. - Вы только дайте мне кровать, хоть ту, хоть эту.
Бомж кивнул сначала на место писателя, где он теперь был загнан и достойно прикрывал своим телом свою кровать, потом - на первую, возле входа. Та – была запасной.
Гавриш кивнул.
- Там будешь.
Бомж живо пошевелился и от него еще тучнее вонь повалила.
- Тебя как звать? – Спросил Гавриш, прикрывая тут же рот.
"Намалевало воображение черте что!" - подергивая психику, успокаивая себя, думал Гавриш. Стал чувствовать, как волнение, оцепенение постепенно уходят.
"И в лице этого обнаруживается некоторая придурковатость, что ли? Слишком простые, если не сказать - наивные глаза. Просто дырка. А ты боялся. А вони-то, вони сколько!
Нет, такой кент мне не сможет навредить. От него просто надо поскорее освободиться».
- Калабишка Виталий. – Представился бомж и, приблизившись к Гавришу, протянул свою руку.
У Гавриша не было выбора. Он отдал свою.
Бомж взялся за нее и сжал крепко, обдавая жаром, объяв ее почти всю.
Такое брезгливое чувство в Гавришу давно не приходило.
"Вот тебе, дорогой, новые ощущения!" Ты же этого хотел? "
Бомж отступил, отдавая руку благодетелю, а Гавриш отправил ее под тонкую струйку рукомойника. Потом взял за чайник со стола.
- Может ты, Виталий, - сказал он, - желаешь руки помыть?
- А, что есть будем? – Задался тот.
- То есть есть? – Гавриш зажег чайник.
«Ну, конечно, я же сам… Принципы гостеприимства…»
- Поесть бы ... Я бы... Ни снежка во рту.
- Ах, да… - А ведь еда была строго обернулся назад шкафчик с продуктами и холодильнику. Открыл шкаф и тупо долго смотрел на пакеты.
«Теперь что? А еда-то регламентирована. Ехать домой из-за этого будет надо, да и денег в обрез…»
- Тэк-с, поужинаем, конечно, - отвечал писатель преувеличенно бодро и чувствовал, как скупость в этом плане одолевает его.