Но был и хороший эпизод жизни, - вонь от бомжа поутихла, особенно когда тот мало двигался.
"Это или нос стал привыкать?"
Под острым взглядом бомжа Калабишки,
Гавриш потянулся к одному из пакетов, потом к сковороде, чтобы вбить туда несколько яиц и сварить немного крупы...
Калабишка спросил, а Гавришу будто руку его на плече своём почувствовал:
- Эй, а там что?
Калабишка немногозначно показывал на холодильник.
Спокойно развернулись с пакетами, писатель так же легкомысленно открыл холодильник теперь тупо глядел в его ёмкость.
Отлично понимая, чем больше он держит его так открытым, тем дольше готовить надо будет, и тем больше жрать будет бомж.
В итоге, на сковороде сначала весело проскворчали четверо яиц, рядом варилась каша. В опустошенную сковородку прыгнул две куриные ножки и так же взялись задорно припевать.
Сели, поели.
Бомж чавкал громко, хотя и старался скрыть это. Тяжело дышал.
"Подумаешь, изжарил несколько кусочков курятины с яйцами и кашу сварил, как на неделю себе". И чувствовал, как на душе его ломило, щемило, подергивало. И от вони близстоящей также.
Но он благожелательно при том взглядывал на бомжа Калабишку.
Тот отвечал благодарность, почавкивая, выскребывая кашу со дна.
Но вдруг в лице его молнией прошло беспокойство и все благодаря тому, что сам Гавриш вдруг взвел тревожный взгляд и направил мимо Калабишки в место, где должно быть спрятано ружье. Шкаф, соседствующий с продуктовым, был приоткрыт.
«Возможно, я просто забыл его плотно закрыть, - подумал писатель и прислушался – не сказал ли это он вслух. - Да – нет, ружье-то сразу и не увидеть».
Глаза бомжа так же развернулись и прошлись по шкафу. На это раз его движения были куда попроворнее, посытее.
Потом он вновь обратился вниманием сначала к хозяину, при том вычитывя что было непонятным для него в его лице. Потом бросил все, обратился к еде.
Рот его активно наполняется.
- Так что же, кто же вы? – Спросил писатель, окончательно отводя подозрение от себя.
Тот же глядел на него вполне разумными глазами, внимательно. Во рту с масляными губами вращалась еда.
Глава 4
Добравшись близко писатель видел: следы незнакомца остановились у машины, которую тот обошел, задержавшись у дверцы водительского места. Потом они пошли к багажнику, и тут Олег заметил еще одну вещь в метрах трех от машины. Это была связка толстого каната.
Сразу его было не заметить, потому что канат, отсвечивающийся гладкой змеиной кожей, был отброшен без сопровождающих следов обуви в сторону так, чтобы не попадаться на глаза.
Писатель подошел к веревке, поднял и бросил обратно. Связка была тяжела, громоздка. Не было сомнений, что ее нес мужчина. Сильный мужчина.
Еще раз на ум его навалилось: «Это должно быть крепкий, выносливый и большой человек…» Но он старался отогнать эти мысли. Ведь встреча только предстоит. И нужна была решительность…
«Для чего зимой носить с собой канат? – В развалку Гавриш подходил к автодому, - разве, что ночью утащить прицепом мою машину»?
«Ага, тут паршивец обошел дом, постоял у окна, под самым колесом, куда было удобно встать ногой, подняться и заглянуть внутрь.
«Не было ли еще кого-то – полагал тот большой человек. Но и это могло обозначать, что человек, прежде чем просто вломиться, пригляделся, может быть, даже постучал, а потом…»
Своевольное, цепкое воображение Гавриша понесло рисовать картинки настолько детальные, что сердце под курткой гулко заходилось. И он посмотрел туда.
Следы успешно подошли к порогу, осторожно, наступая сами на себя, помежевавшись тут еще, дернули дверь и вошли.
Гавриш помнил, что в глубине одежного шкафа, в его автодоме, едва прикрытым рубашками стояло старое ружье. В нем - один патрон.
Им можно действовать, как пугачом, или в случае голой опасности произвести одиночный выстрел в ногу, например.
«Если теперь я сам не встречу свое дуло прямо на пороге!»