Руку положил на столик, в лоб слегка ударил холодный пот.
В такой прекрасный солнечный день – таки удивительные события!
- Мой чемодан здесь был, действительно, - начал говорить бомж, - но он исчез.
Бомж выдержал паузу, увидел, как писателя слегка шатнуло, по лицу прокатилась ядовитая усмешка, и тогда он благополучно продолжил:
- Я его забрал, но вы же виноваты?
- Как ты его забрал, если он стоял вон на том месте? – Гавриш кивнул в сторону под штору, откуда память его выцепила край фанерной чужой вещи.
- Я его забрал! – Утвердился бомж. Видно было: он не хотел развивать эту тему дальше.
- Дом был заперт, а вы его забрали? Так, что ли? У вас есть ключ?
Непроизвольно рука Гавриша похлопала по пустому карману. Ключ там никогда и не бывал.
Калабишка установил на хозяине независимый, пустой вид.
- Не важно это. Важно то, как вы: откажете или примете мое предложение?
Гавриш пожал плечами.
«Тут явно что-то не то».
- Вы не разбираетесь в согласовании: вы мне делаете предложение, чтобы я впустил вас в свой дом? При том, что я вам секундой назад отказал? И вообще, какое это предложение. Это деловое предложение?
- Это предложение очень деловое. Я должен, обязан вам кое-что рассказать.
- Опять не совпадушка! - Сказал писатель, насмехаясь теперь над собой, а не над несогласованием утверждением бомжа. При том Гавриша и это не остановило и что-то завядшее внутри заставило нелепо и коротко его рассмеяться.
Калибашка так же растянулся в улыбке.
- Садитесь! – Едва не выкрикнул писатель, откашливаясь тут же, понимая, что бомж его здесь и сейчас вывернет наизнанку, что может и такое быть...
"Надо его выслушать, что ли? Пусть временный, крохотный тайм-аут..."
Но он и не думал, в случае чего, слушать россказни ненормального. Все ради того, чтобы только дело столкнулось дальше.
«Пускай, ладно...» - решил Гавриш.
Калабишка неспешно провел глазами по окружности, выискивая, куда б присесть после слов приглашения сесть. Не найдя ничего (стул был один), он полувопросительно мельком только взглянул на писателя, чтобы тот разрешил усесться на предоставленную доселе постель для сна. Гавриш лишь веками кивнул.
Тот начал процесс приседания. Гавриш закрыл глаза и стал считать про себя, чтобы, когда пройдет число двадцать, - он уже видел, что этот человек благополучно приземлился.
Но счет сбивался, - после цифры четыре пошла шесть. Гавриш споткнулся - что дальше?
Бомж уселся и глядел ровно перед собой.
- Я не знаю… - начал он, - эти размышления не сразу пришли ко мне. Обида…
Закончил он вторую фразу и горько искренно поглядел на отодвинувшегося, насколько это было возможным, от него писателя со своим стулом.
Гавриш кивнул бодбадривающе бомжу, и подумал: «Зря я это сделал! Нельзя давать ни зги поблажек этому вонючему чертяке!»
Но, к удивлению, в последнем утверждении, что бомж чертяка – вонюч, Гариш как ни старался втянуть больше воздуха, не чувствовал прежней приторности, запаха от своего "приятеля".
- Ну, тэк, что ж начнем? – Калабишка хлестко ударил ладонями о колени и с какой-то нравоучительностью поглядел на писателя.
Гавриш и не собирался более кивать. Он в упор смотрел на респондента.
Бомжа это не слишком устраивало, и, тем не менее, он начал.
- А сказать я вам хотел следующие штуковинки…
«Эти его уменьшительные существительные так раздражают!» - Думалось писателю. Он растопырил пальцы, поднял их и картинно подсунул под свой подбородок, собираясь внимать.
Калабишка долго молчал, глядя перед собой.
«Что в этой дурацкой голове опять застряло?»
Ему который раз стало интересным, чем закончится этот день.
«Или мне, право, написать роман под названием «Чертов бомж»?
Калибишка глубоко вздохнул, видимо настроившись, и начал:
- Я вам должен обязательно сказать то, что не досказал прошлой ночью, то есть у меня было такое состояние… Я не смог бы ... Все – равно… - Бомж озадаченно поглядел на писателя.
Тот кивнул и снова подумал: «Напрасно.. Все уже давно бы закончилось».