Калабишка продолжил:
- Понимаете ли, если я не скажу какому- нибудь писателю, наподобие вас, то и жизнь моя дальше покатиться как-то не правильно…
«Вот сейчас она у тебя катится, так катится. Правильно!» - Вставил в паузу немую реплику Гавриш и откинулся на спинку стула.
«Видимо разговор будет долгим».
- Эти женщины, которых я пережил. Время… утраченное...Мне кажется не зря… А вам?
Писателю ничего не оставалось, как снова, на всякий случай, прикрыть веки.
«При чем тут я до этого сраного существования?»
- Я хотел поговорить о том, что существует в развитии мужчины некий отторженный им, то есть нами, мужчинами, участок. Так сказать, месяцы или годы перекошенного периода юношеского становления.
Девушкам это грозит лишь моментом. Может, с неделю застревали они... - Калабишка покашлял в кулак. - Они без проблем развиваются в тот возрастной период, под стать природному ходу. Так как им есть, что демонстрировать, чем хвалиться. Фигура, ножки… грудь и все такое...
«И это я должен слушать!» - Гавриш подумал, если бы он был слон, он бы закрыл уши, не прикасаясь к ним.
- И они, девушки, спешат, по сравнению с парнями, жить на всю, не пренебрегать тем временем взрыва идей, перекройки мировоззрения.
Почему нет? Внешний мир молодым женщинам, в отличии от парней, благоприятствует во всем: ухаживания, поклонники, фигура…
«Грудь…» - Додумал писатель, но бомж говорил:
- Они уверены больше в себе, чем парни. Перескочить сию яму учебы, яму, куда угождают подавляющая масса мужчин, женщинам - раз плюнуть.
Она в тренде жизни всегда, от рождения. Парень же испытывает рывки. Ему хочется спрятаться, не глядеть на свой выросший подростковый нос, прыщи… На что равняться, чем любоваться? Собой?
У него ограниченный выбор. А выбор один: таскаться за теми же девушками, напиваться до усмерти, курить… Лишь бы угадать в чем секрет этого тренда, вкуса жизни, как звучит эта формула, с которой вступают все в большой мир, с которой придется существовать, равняться. Девушке, еще раз повторю, очень рано становится это понятным.
Для парня лишь в крохотном, но бездонном, черном отрезке ямы справедливо замечено: «красота спасает мир». Но не дальше! Вот в чем дело. Только в этот период дозволена сия слабость! Дальше - вред.
Чем большим количеством этих самых красивых людей – девушек он обладает, соблазнит, тем лучше. Так же он думает? Так.
А душа болит. Не переставая. Комплекс недопонимания окружающего мира и соотношения себя к нему - его тревожит. И с трудом переваливаясь через яму, восстает он, как есть, - измятым, болезненно уверенным в чем-то, непостоянным. В то время, как девушка поет и расцветает безусловно.
Словно бабочка рождается на свет через закрытое нежное существование периода всеобщего состояния гусениц, - рождается легко и плавно.
Отсюда, именно отсюда начинается в ней симбиоз сознательно-бессознательного. Отсюда берет начало их магия. Она обретает крылья.
Сама природа подделана этак, что женщина проскальзывает Школу без провалов, обходит Яму. А парень завязает по уши...
- Вы уже говорили об этом. Я понял. – Отметил писатель, на короткое время открыв и снова прикрыв глаза.
- Ага. – Калибишка волновался. Дух его на секунду был сбит.
- Молодой мужчина, значит, пытается так же подняться на ноги, он старается привязать к себе множество девушек и тем поддерживает свою психическую…
Да, это я говорил…
Но ведь я вам скажу другое: домашнее животное под присмотром извне развивается богаче, лучше, полноценней, без этаких провалов в сравнении с юношей.
Ему не к кому привязаться. Животного коллективизма не наблюдается. Каждый за себя. А за девушку - многие. Они и тусуют так всегда - кучками, обсуждая, пусть ненавидя друг друга, но и любя. А свойства этой любви... Я скажу дальше.
Темы, которыми одарены девушки безоплатно, голо - закрыты парням. Они шатаются наощупь. И знаете ли, любовь животных, если уже упомянули их, – это не любовь людей. Из них никто, ни самка, ни самец не испытывают подобных провалов.
Любовь людей строится на комплексах, несоответствии женской хитрости мужской слабости, выращенной еще с того времени ЯМЫ, упущенной. Некоего пустого, казалось бы, пробега, о котором мужчина старается забыть, замять, пропустить итак.