Эппи понимала, что это сон, но все же не решалась на какой-нибудь поступок. А собака ждала. Она ждала – девочка должна была сделать что-то. Именно от ее поведения зависела судьба собаки.
И вот, Эппи сделала шаг к ней и сразу ощутила резкий запах псины. Разве может собака вонять во сне?
И вдруг ирландец подбросил голову, глаза его открылись, и она увидела добрые серые глаза. Эппи попятилась. Она узнала эти глаза. Кто-то позвал ее трижды:
- Эппи, Эппи, Эппи…
Девочка проснулась. На часах половина третьего ночи. Она спустилась вниз из спальни в столовую и открыла холодильник. Достала молоко, налила в чашку. Пила, думала.
С тех пор, как в ней проявилась способность видеть странные сны, различать людей, по-разному содержащих свое существование, ночь перестала быть цельной, она прерывалась в нескольких местах. А около трех всегда снилась разная чушь.
Эппи прополоскала чашку и поднялась к себе. За окном - сентябрьский ветер. Пока никто не видел, он рвал листья с деревьев, расшатывая их кроны. Как – будто, слепой, бился о них, желая убедиться – не осталось ли каких-нибудь семян, плодов?
Эппи задернула штору и легла досыпать. Утром в школу.
Образы людей, которых она встречала в прошлые сутки, выстроились к ней в очередь. Автоматически она, не зная, зачем и кому это нужно, - стала отделять их на три кучки. Одни направились в ту, где все радостно приветствовали друг друга, разворачивались лицами. И она видела их чистыми, бодрыми.
Другие – похрамывающие нарочно или нет, не редко меченные какими-нибудь особенностями организма. Многочисленными родинками или выбитом клише на коже - толпились в другой кучке. Они так же были радостны, но очень сдержанно улыбались. В третьей кучке собирались разные: высокие, низкие, потрепанные и чистые, уродцы и красивые, исключительно полноценные физически. Но в их лицах содержалось какая-то чрезвычайная переменность, выглядевшее почти, как напряжение, готовое разразиться, вылиться чем-то. Туда пошла и собака.
Эппи пыталась отозвать ее из той, третьей кучки, но она уверенно направилась именно туда. А когда обернулась к девочке мордой, то Эппи вновь увидела чьи-то знакомые глаза, но не могла, как прежде вспомнить – откуда она их знала.
«Ладно! – Подумала, - Ну, все?»
Весь народ, пошевелившись, переступая с ног на ноги, вразнобой кивнули.
«Тогда я буду, спать?» - Попросила девочка. И картинка с людьми стала таять.
Ирландский волкодав вдруг сорвался с места и побежал к девочке, чтобы вырваться из фантастического мира и втиснуться в настоящую жизнь, где жила девочка. Но перед самым закрытием эфемерной области, собака застряла головой в сфере закругленной двери, где была граница того и этого, представления и действия.
Ирландец жалобно скулил и дергал ногами, с той стороны, крутя головой – с этой. Но Эппи не знала, что делать? Она лишь руки расплескала и смотрела, что будет дальше? К тому миру она физически не может приблизиться ни на шаг.
Ей было жалко рвущегося волкодава к ней и Эппи, пожалуй, должна была бы все же сделать что-нибудь... Может быть, срочно погрузившись в сон... И вот уже натянула на голову одеяло, как кто-то позвал ее со стороны:
- Эппи, Эппи, Эппи…
Собака исчезла…
Утром, едва, забросив в рот ложку обязательной овсянки, Эппи выскочила во двор, больно ударяя себя по коленке сумкой.
"И досадная же эта алгебра!"
- Машка! – Крикнула она вдогонку, удаляющейся подруги. Та обернулась. Ноги в длинных белых носочках тряхнуло, будто перед скачком.
- Я ждала тебя целых три минуты. Почему так долго? – Задалась она, когда Эппи, запыхавшись, подбегала близко.
- Я … проспала… извини.
- Ладно, идем. Я тоже чуть не опоздала. Слушала новый клип, не запомнила название. Вернусь, определю. Вот, записала…
Машка вытянула мобильный телефон и включила запись. Обе, шатая головами, придерживая позади себя школьные сумки, слушали, в ногу, шли на занятия.