Или все отложить это на потом? Позволить себе еще раз увидеть разоблаченной ее всю в стойком одиночестве? С книгой, телефоном в руке, полуобнаженными ногами... Ее одиночество, ее точка опоры в этой жизни – не моя точка.
Я просто поговорить. Держаться в этом лесу больше нет мочи.
«Нет, решено», - настраивал я себя. Собирал в сумки неприглядные вещи, переоделся в новое, чистое.
Но утро все я прождал в мечтах, рассуждениях, переживаниях и только. Она не пришла. Не было ни ее, ни коровы.
Может быть, она вчера еще что-то заподозрила? Поняла, почувствовала неладное? Но почему тогда я этого не видел?
Да и мне какой резон теперь здесь мылиться? Поднялся я, отряхнулся, пошел.
А день уж за час перевалил.
«Может быть, - думал я, - нимфа моя уехала, и я больше никогда ее не увижу. Жаль. Город, институт… Такие проходные встречи с хорошими мыслями о приятном человеке часто бывают лишь знаком, намеком судьбы. И эти встречи на том заканчиваются.
Как мотыльки - махнут пыльными крылышками и вылетят во мглу, навсегда скроются».
Я направился по делу, искать продукты, магазин.
Вступив на край села, безупречно определил верное направление и, повернув лишь раз по разбитой асфальтовой дороге, увидел металлический короб ларька с распахнутым зарешеченным окошком. Направился.
Сельский ларек был беспорядочно напихан разными продуктами.
Все навалено тесными кучами на полках. Хотя для хозяина продуктового магазинчика, наверное, все было ясным.
Постепенно и я стал ориентироваться: пакеты с кашами располагались один на другом, стопками, дальше - смеси приправ, бутылки с кетчупом. За стеклом передо мной, в столе – вяленая рыба.
А в сторонке хлебные батоны. Им - почетное место. Они были уложены в ряд, спереди, будто под линейку, поддерживая друг друга розоватыми спинками.
- Здрасте, - сказала продавщица со сбитой набекрень козырьком кепки.
- Добрый…- ответил я, не заморачиваясь в приветствиях и лишних разговорах.
Я просто перечел то, что мне нужно было.
Продавщица смотрела на меня и, мне казалось, совершенно не слушала.
"Мало того, что здесь такой бордель. Еще и у нее в голове - пустота".
Но я видел ее сосредоточенный взгляд на моей личности, и то, что слова мои летят мимо.
Мой нос бесцельно принялся водить выше ее головы, чтобы уткнуть туда-сюда, указывая на то, какие продукты мге надо и где они лежат.
Одновременно я раздумывал, как бы мне сэкономить из выбранного скороварящегося. И хлеб же - не забыть!
- Вы не здешний? – Спросила она, оперев руки-колбаски на стекло стола.
Нос ее обострился, ноздри вздрогнули. Она была неприятна.
Мешковатые глаза ее буравчиками стали что-то высверливать во мне.
- Проездом. – Ответил я кратко.
"А что? Какое вам дело?»
- А машина ваша где? – не унималась продавщица, забирая руки к себе и подтягивая их к поясу. Не отрывно, глядела на меня, чуть наклонив голову. Это было странным. Что еще за допрос?
И разве я говорил о машине? Что ж: пускай тебе будет и машина.
Я поморщился и ответил, бросив в сторону:
- Там...
в надежде, что удовлетворю нездоровую любознательность, мечтая, что она наконец уберет от меня свой изучающий вид.
- Что вы на меня так смотрите? – Не смог сдержаться я. - Мне вон той каши, той…, крупы, сахар кусковой, масла граммов сто, и хлебца...
Продавщица, развернулась к полкам, но не туда, где находилось искомое.
- Вам пакет надо? – Сказала она кому-то.
Я оглянулся.
- Мне?
«А не взять, нельзя. Не в карманах же нести».
Она развернулась, пахнуло горьким декольте от ее груди, запакованной в серую футболку.
Наши глаза уставились друг в друга.
«Что тебе, елки-палки?» - Подумал я.
Продавщица же чувствовала себя уверенно или нагло и никуда, видимо не спешила.