Глава 17
- И вот отсюда, началась магия. – Произнес Калабишка, когда оба они, бомж и Гавриш – писатель, нашли огромный валун, прогретую его поверхность, и, опершись на его широкие грани, стояли и смотрели в море.
Калибишка молчал. Гавриш по духу от него, чувствовал что-то доброе в этом человеке. Или ему было, просто жаль? Чем-то наподобие теплого духа камня в этот зимний день исходило и от квадратного человечишка, рассказывающего свои истории.
- Магия женщин – это проклятие человеческого рода, а может быть, и нет… - Принялся рассуждать Калабишка. – Их поступками, их привязанностями нам всегда что-то намекает, разворачивает деятельность. Иной раз совершенно в противоположную сторону… Эта любовь … сколько пустых полуоборотов из-за нее. Много… Иногда полжизни крутишься на одном месте… пока сам не поймешь…
- Так, что же дальше? – Прервал писатель, подкладывая под спину, к теплому камню ладошку.
- Магия. Она… Но … в общем дело было так.
Я стоял над ней, возвышаясь горой. Переживая такое дурацкое ощущение… Смешанное. Мне было противно своего положения, а отойти не было сил.
Она не такая, как все…
- Ну и?
- Что вы думаете, сталось дальше? – Калабишка направил свой взгляд на писателя.
- Много можно предположить… - Предложил профессионал.
- Много, если сочинять, а если правду, то одно. – Калабишка держал интригу. Ему нравилось это.
Гавриш испытывал неприятное нетерпение, провоцируемого бомжом.
«Вот в чем вся грязь углубления в общении с такими людьми», - думал писатель, заставляя себя успокоиться, расслабиться.
И ему, в принципе, удалось это. Да так, что нога, подкосившись, больно хрустнула в связке.
- Если бы вы именно знали точно природу женского в себе, а не только в женщине и для женщин, вы бы не сочиняли того, что хотят только их головы, что, то есть балует наших читательниц, но не вещает правды.
Из груди Гавриша вырвалось нечто «ха», но он держался. Равнодушно, по-возможности, глядел в обесцветившийся горизонт моря. Калабишка вновь бросил в его сторону взгляд и тут же убрал его. Он не удивился писательской реакции, и продолжил:
- Она, я потом вспоминал, так во все время нашего знакомства и не назвала своего имени. Меня это должно это было сразу насторожить. Но мозги… отключились.
Гавриш в это время громко кашлянул в дырку кулака.
- Она, когда заметила меня, глядела на меня широко распахнутыми глазами. Ее шея, казалось переломиться, так она неестественно изогнулась. Медленно, за проводки, она потянула наушники из своих ушей. И все это время не спускала глаз с меня.
Сколько раз я тратился, чтобы понять самые первые мгновения изучения женщиной мужчины, калибровку его ею. И не могу прокачать этого момента… Впрочем…
Не одергивая юбку, она вскочила на ноги и щедро, широко улыбнулась мне. Нет, я не обманываю. Так и было. Потом, как во сне, она подошла и легонько прикоснулась к моим плечам, чуть подтягивая даже их к себе, не обнимая, нет, так… В это время ее ноги держались на цыпочках, и от нее пахло – пахло весной, чудесным чем-то, невероятным.
Я краем глаза видел что и, отпуская меня, улыбка одного калибра не стиралась с ее лица. Я не мог понять… что, как…А вы знаете что она сказала:
- Я ведь вас ждала.
У меня голова просто закружилась. В эти мгновения я словно вышел из собственного тела. Я увидел свою широкую, нескладную фигуру, дрянную фигуру, всю суть свою. Опустившего руки мужика, на котором висела ситцевая рубаха и широкие штаны с давно сбитой стрелкой. Ноги в огромных разверзшихся сандалиях. В крупную дырку их пытались вывалиться наружу черные шершавые пальцы ног.
Это был чуждый мне человек – Калабишка Виталий. Чужой. И перед ней, девушкой я чувствовал стыд. И где же я мог находиться я в ту минуту?
Она, неряшливо ступая по сухой подстилке, стала на мокрую траву, ловко перевернула обувку – лодочки, обула их, помогая рукой на пятках. Линия лба на миг обострилась.
Следующим шагом она снова весело глядела на меня.
- Я знала, что мы встретимся! – Сказала она. – Это же вас я видела?
«На фотороботе? - Досказал я мысленно.
- Вчера в парке?
«Помнит?»
- Вы…, - она отошла, чуть раздвигая свои маленькие руки с длинными ладошками в стороны - интересный мужчина. Вы понравились мне.
Мне бы понять… почему она так небрежно исхаживает свой половичок, на котором аккуратно лежала все эти дни.
- Идемте? – Она протянула мне свою руку. Я дал ей свою. Ее ладонь крепко слепилась с моей ладонью. И я будто перестал чувствовать кожу – преграду между нами. Руки наши срослись.
Только мелкие косточки, забавные милый косточки, иногда нащупывал я в ее маленькой ручке. Непередаваемые чувства. Она повела меня.
- Куда? – Спросил я.
Она шагала быстрым нервным шагом, высоко поднимая резко остро угловатые коленки. Лицо ее то и дело оказывалось невидимым мне, рука полусогнута. Тянула.
Мне бы понять, что к чему. Но душа, как провалилась.
Мы покинули опушку. Корова оставалась позади нас.
- Да куда же? – Спросил я, смеясь. – А животное?
Девушка посмотрела на меня. Напряжение в нем блеснуло и исчезло. Легкое, воздушное образовалось, и оттого, что ей что-то попало в глаз, она стала быстро моргать, то, взглядывая на меня, то мимо.
- Куда? – Отвечала она, наконец, чуть подскакивая, будто возбуждаясь от моего вопроса, дважды повторенного.
- Я хочу познакомить тебя с близкими мне людьми. Я настроена на очень серьезные отношения! – Слово «очень» она выкрикнула.
У меня уши и лоб полезли в разные стороны. «Вот это да!» Она решительно дернула меня за руку.
- А корова-то? – Поинтересовался я.
- Что корова? – прищелкнула ее нижняя губа.
– Тут такое дело… - Она прошептала.
Мне смешно. Глупость! Какие близкие? Ты видишь меня второй раз и вообще…
Мне бы понять… А душа все валилась-валилась, утопала ниже-ниже.
Она остановилась и бросила мою руку. Наш союз расцепился с щелчком.
Мне было смешно и все. И это откровенно отражалось на мне.
- Так что? Вы не хотите? – Она глядела в упор, глаза ее сузились.
Я стоял перед ней, как мальчишка. Подо мною ноги в мокрых сандалиях разлазились, и как лыжи расползались по массе мокрой травы.
Я посмотрел вниз, себе под ноги, на свою пропащую обувь … Ну, чтобы она тоже посмеялась. Мне не было стыдно, мне было непонятно.
Ну, кто ты и кто я? Что за слова ты мне говоришь? А душа-а, дура, летела все, летела вниз.
И, знаете ли, мне пришло на ум в ответ уставиться на нее тем же таранящим образом.
Да, она бросила свой взгляд мне под ноги, принужденно, но там ничего не увидела. Она думала только о чем-то своем.
- Ну, раз не хотите, как знаете! Я тогда пошла.
Девушка стояла и смотрела на меня с большим вопросом, ожидая чего-то.
Фигура ее обмякла, вся она как-то поникла.
И снова ресницы ее замотались быстро-быстро. Торс выровнялся, и она предложила следующее:
- Вы можете, конечно, подождать. Тут. Я сама прийду...
- Нет, но… - Заговорило во мне. – Раз уж начали. Я пойду…
Мне бы понять…
Ведь вы поняли уже? Какая тут психическая машина. И так она и эдак обляпывается. И души уже не чувствовал я, а находился под гипнозом.
- Ага. – Вырвалось у Гавриша от ожидания скорой развязки и ласковым лучам солнца, которые так и старались вкопаться в его макушку. Шапку он давно снял.
Калабишка же махнул головой, ухмыльнулся. Помолчал.
- Так вот-с, дорогой товарищ, теперь вы мне уже должны, если вы есть подлинный сочинитель, в точности, шаг в шажок, описать что было дальше. Вот вам испытание. Вам положено уметь разглядеть в жизни не симфонию-сюиту, точность.