Глава 4. Герман
Мне выдали портфель. Он натирал плечо и был тяжёлым: в нем пластиковые папки с файлами и стопки бумаг — на многих из них мои подписи. Я поднялся к своему секретарю отдать очередную папку. С тоской заглянул в кабинет — за полированным столом сидел мой заместитель. Заметил меня — вид сконфуженный. Ничего, я и сам малость сконфужен. Бывает. Хотя, о чем это я? Я — в бешенстве, но изо всех сил напускаю на себя равнодушие.
— Вы скоро вернетесь? — спросила Света мне вслед, привстав со стула.
Света — моя секретарша.
— Не знаю, — честно ответил я. — Может, кофе нальешь?
Кофе Света варила, что надо. Сразу подхватилась с места, унеслась на кухоньку — у нас была своя, отдельная, а еще душ и комната отдыха. Точнее — все моё, я, бывало, жил тут. Я сел в кресло в приёмной, с удовольствием выпил кофе.
— Дмитрий Сергеевич даже туалетом вашим не пользуется, — доверительно шепнула мне Светка. — Боится. Давайте уже скорее, мы вас так ждём!
Попрощался, повесил на плечо свою котомку, вышел. Снова покурил на лестнице, благо, что ею у нас почти никто не пользуется. Сигареты, пожалуй, единственная моя вредная привычка. Порой казалось, что я начал курить только потому, что Кирилл не курит. А дед курит. И вечером мы могли засесть с ним вдвоём с сигаретой, а Кирилл становился лишним. Сейчас деда в моей жизни все меньше, а досадная привычка осталась.
Стеклянная дверь, ведущая на лестницу, открылась — вышла Даша. Ходили слухи, что она спала с братом, но так ли это — утверждать я бы не взялся. Одно из железных правил, вбитых нам дедом — не трахаться с коллегами. Я соблюдал его свято, может, потому, что и соблазна особого не было — баб хватало и помимо офиса. Снова вспомнил Лизку, поморщился.
Даша достала сигарету — бабскую, длинную, пахнущую сладко до противоестественности. Закурила. Может, и правда с Кириллом спит, раз храбрая такая?
— Совсем старик в маразм ударился? — спросила она, выпустив дым.
Раньше она со мной так вульгарно себя не вела. Она что, не понимает, что блажь у деда пройдёт, а я останусь? И не её собачье дело, почему я уступаю. Во мне снова проснулась уверенность в себе.
— Во-первых, не старик, а Михаил Степанович. Во-вторых, решения руководства тебя не касаются. В-третьих, хватит, блядь, курить на лестнице.
— Бу-бу-бу, — говорит вконец охреневшая Даша. — Как страшно.
Вернусь в свой кабинет — уволю. И плевать, что её Кирилл в штат брал. Скажу своим девочкам — они у меня, во главе со Светкой, боевые: выживут — сама убежит. Дашка улыбается. Провоцирует меня. Её Кирилл подогнал? Чтобы я вышел из себя, сломался, плюнул на все эти игры и, пинком открыв дверь, вернулся в свой кабинет? Чтобы доказать деду, что я настолько слаб, что не продержался и двух недель?
— Шла бы ты, — советую миролюбиво, беря себя в руки.
— Накажешь меня? — шепчет она.
Губы в насыщенно красной помаде кривятся, обнажая полоску белых зубов. На работе у нас дресс-код, но Даша обходит его, не нарушая правил. Она кажется голой. А может, баб с такими телами, во что ни обряди — в глаза бросаются? Но я прошёл крещение Лизкой. У меня теперь иммунитет. Но Лиза, в отличие этой мадам, глупа, как пробка.
— Детка, — говорю я, опираясь ладонью о стену над её плечом. Даша вскидывает подбородок, смотрит мне в глаза, улыбается. — Накажу. Но пороть не буду. Премии лишу и выкину с волчьим билетом. А сиськами своими перед Кириллом тряси.
— Козёл, — говорит Дашка, впрочем, совсем беззлобно. Поднимается по лестнице, чуть покачивая бедрами. Потом, правда, все же обернулась. — Герман, хороший мой. Ты — курьер.
И закрыла дверь за собой. Сучка. Я тоскливо подумал, не закурить ли мне ещё, потом отказался от этой идеи. Посмотрел на горшок на подоконнике — мой прошлый окурок убрали, а вот Дашкин некрасиво дымится. Я оглядываюсь — не видит ли кто, тушу окурок и отношу его в урну. Разгильдяй я только на публике. Ненавижу грязь.
Дашка ушла наверх — работать в красивых кабинетах свою работу. Я, перепрыгивая через две-три ступеньки — вниз. И по карьерной лестнице, и по обычной. Курьером мне ещё минимум две недели работать.