Оливия ростом вышла в отца, стройная и гибкая, как ветвь березы, с копной рыжих волос и веснушками. Она родилась ранней весной, в канун праздника Первого Весеннего Огня. И многие говорили, что на девушке свою печать оставил сам Огневест, бог огня, отметив ее неукротимым нравом, красотой пляшущих языков пламени и живой, словно весенний костер, душой. Не все довольны тем, что девушка не хочет смирно сидеть дома, дожидаясь хорошего жениха, и все время только и пытается, что ускользнуть в лес или устроить очередную драку с мальчишками. Она даже одевалась как парень, предпочитая широкие меховые штаны, в которых обычно ходят охотники. Их можно сразу заправлять в высокие унты, что очень удобно в лесу, когда продираешься через кустарники и сугробы.
Девушка убрала руки в карманы теплой куртки и шустро направилась к другому концу деревни, на ходу здороваясь со знакомыми. В небольшом поселении все друг друга знали, и ничто не оставалось в секрете. Сплетни оставались одним из любимейших занятий местных старушек, обсуждавших буквально всё и всех, и ничто не могло скрыться от их любопытного взора. Девушка знала почти всех деревенских, и утром, когда люди только просыпались, на улицах всегда можно встретить тех, с кем просто необходимо поздороваться. И даже на центральной площади деревни, где в самом центре стояло лобное место и дом собраний, она встретила деревенского старосту, чуть в него не врезавшись.
- Ой, здравствуйте… - испуганно отступила девушка, практически сбив с ног старика, шедшего к дому собраний. Староста руководил деревней больше сорока лет. С ним считались даже приезжавшие из ближайшего города, до которого больше двух недель пути, сборщики налогов, единственные представители власти, напоминавшие, что деревня существует не сама по себе.
- Оливия? Опять от матери сбежала? – Старик покачал головой и остановился, опёршись на свою трость. Постаревший, он сгибался даже под весом своей шубы, накинутой на плечи. Длинная борода давно поседела, и вплетенные в нее памятные бусины ярких цветов казались лишними и даже ненужными на белых волосах. Покряхтев и погладив бороду, он посмотрел на девушку с осуждающим видом так, что даже заставил ее чувствовать себя виноватой. Иногда казалось, кроме матери, только он и мог заставить ее успокоится. – Замуж тебе пора, там и остепенишься. Девка ты хорошая, молодые парни на тебя заглядываются. А ты все приключения себе какие-то ищешь. Не по-людски это…
- Да куда мне замуж то, Радомир Святославович, - виновато потупив глаза, ответила девушка, ковыряя носком унтов снег. – Да и не хочу я этого сейчас. Столько еще всего осталось…
- Тебе семнадцать лет уже, - вздохнул старик, все же попытавшись поспорить с этой огненной девчонкой. – Самое время, чтобы мужа искать. Семью завести, детей. Зажить, как все нормальные люди. Как сестры твои. А ты все в лес бегаешь зверье пугать. Так и будешь дальше в девках ходить, пока не состаришься. Нехорошо.
- Ну не лежит у меня душа к этому, - виновато ответила девушка, ковыряя снег еще настойчивее. Каждый раз, когда староста ее видел, начинал разговор на эту тему. Возможно, действительно боялся, что Оливия выкинет какую-то глупость и покинет деревню, отправившись на поиски приключений. Девушка не хотела оставаться здесь и вести спокойную размеренную жизнь от одного сезона до другого, готовясь к приезду купцов и пересчитывая монеты после торга. Сидеть у очага, следить за детьми и готовить еду для мужа хоть и считалось вполне нормальным, но совершенно не соответствовало буйному и независимому характеру девушки. Огню нужна свобода, а не теснота, в ином случае он быстро затухает.
- А к чему лежит? По лесам скакать? - старик с усталым вздохом прикрыл лицо сухой морщинистой ладонью. – Ладно, беги уже, что бы ты там ни собиралась делать. Только чтобы до темноты вернулась! А не как в прошлый раз!
- Хорошо! – радостно подскочила девушка и опрометью бросилась бежать с площади, пока староста снова не завел тему замужества.
Окраины деревеньки поднимались на крутой горный склон. Дома цеплялись за скалы, порой, держась на высоких и толстых сваях. Между ними тянулись узкие тропинки по каменным склонам или же небольшие деревянные мостки, перекинутые от одного настила до другого. А высоко над головой, на склонах хребта, поднимался сосновый бор. Девушка, едва не поскальзываясь, добежала до дверей одного из домов, где уже дымила печка, но через порог еще никто не переступал. Это она заметила по утреннему снежку на ступеньках, чистому, не затоптанному, и тут же заколотила по запертой тяжелой двери.