Сегодня рынок был закрыт, да и кто станет выставлять палатки в такую непогоду? Поэтому я свернула в лавку дядюшки Тонио. Мы не состояли в кровном родстве, хотя население Лысой бухты было таким крохотным, что большинство так или иначе приходились друг другу родственниками. Поэтому все по привычке называли женщин тетушками, а мужчин – дядюшками. Хлюпая прямо по огромной луже возле входа, я толкнула дверь в мясную лавку.
В нос тут же ударило смешение запахов сырого мяса и сыровяленого: колбас и огромных засоленных кусков, висящих под низким потолком. В успевшую напитаться влагой одежду вцепился холод. Свежая говядина, свинина и птица лежали на прилавке и в морозильном шкафу. Мясо в лавке занимало больше пространства, чем островок, выделенный для покупателей. Которых для такого ливня и такой крошечной лавки было непозволительно много. Энцо, управляющий единственной в городе закусочной, Артурио и тетка Марисиэла. Вот последняя как раз приходилась мне родственницей – маминой кузиной. Но от этого она более приятным в общении человеком не становилась. Марисиэла обладала особой привычкой выискивать в людях и их поступках сплошные недостатки и сообщать о них им и окружающим. Причем делала она это настолько бесцеремонно, что временами хотелось провалиться под землю.
Если бы не дождь, я бы предпочла выбежать из лавки, пока она меня не заметила. Даже всерьез раздумывала над тем, что хуже – осадки с неба или осадок на душе после такой встречи. Но Марисиэла уже меня заметила.
– Изабель, деточка, кто выгнал тебя из дома в такой дождь как бездомную собачонку? – вот вроде посочувствовала, а я теперь «собачонка».
– Голод, – буркнула я, снимая капюшон.
– У вас нечего есть? – тут же перекрутила мои слова тетка. – Бедные дети! А я говорила Глории не выбирать твоего отца.
Как она это делает? Еще и папу приплела.
– Я рада, что мама его выбрала. – Кажется, с появлением вервольфов мне отсыпали искренности, но я не смогла удержаться.
Брови тетки взметнулись вверх.
– Почему?
– Потому что в обратном случае я бы не родилась.
Энцо, забирающий свой заказ, рассмеялся. У тетки не нашлось слов, а потом подошла ее очередь, и она переключилась на выбор мяса для стейков. Артурио за ее спиной показал мне поднятый вверх большой палец.
– Привет! Как дедушка?
– Хорошо, а что?
– Мира сказала, что он потянул голеностоп, и она вынуждена за ним ухаживать. Поэтому отказалась сегодня встретиться.
Это не поход в магазин, а целая череда неловкостей. Поэтому я растянула губы в натужной улыбке.
– Да, Мира очень заботливая.
И получит дома от меня за то, что приплетает дедушку в свои интриги! А если накаркает?!
К счастью, Энцо быстро покинул лавку, ни о чем таком странном не спросив, а вот Марисиэла задержалась.
– А разве твоя сестра не шатается по городу с Люсиэль? Их очень интересуют братья Рамирес.
Артурио покраснел, затем побледнел, схватил свой заказ и выскочил из лавки.
– Зачем вы так? При нем? – раздраженно поинтересовалась у тетки.
– Ничто так не подталкивает мужчин к действию, как ревность, – припечатала она уверенно, а потом приложила руку к груди, потерев ладонью область сердца. – Ох, что-то мне нехорошо. Пойду домой. Проводишь меня?
– Мне в другую сторону, – напомнила я. – К тому же, мама ждет цыплят.
Тетка хотела возразить, но захлопнула рот и убралась из магазинчика быстрее Артурио, а я задумчиво почесала лоб. Никогда еще победа в спорах с Марисиэлой не доставалась мне так легко. Да и не заметила я в этом собственных заслуг.
– Цыплята? – переспросил дядюшка Тонио, когда мы остались в лавке одни. Он почему-то тоже поправил ворот рубашки, будто ему что-то мешало дышать. – Сейчас посмотрю в подсобке.