Потом я представлял, что начались танцы. Рояль гремит, пары кружатся и мелькают, а я стою у стены, сложив на груди руки и со снисходительной улыбкою смотрю на эту дикую забаву, -- в то время развлечение танцами я находил ниже своего достоинства.-- Отчего вы не танцуете? -- спрашивает меня самая красивая дама, обмахиваясь веером, и я с легкой улыбкою отвечаю ей, что считаю такую забаву достойной дикарей и детей. Она смотрит с недоумением, и я развиваю перед нею в общих чертах картину происхождения и развития танцев и шутя предлагаю ей заткнуть уши и, не слыша музыки, посмотреть на танцующих. Она смотрит и хохочет, я смеюсь вместе с нею, а потом говорю: "В настоящее время, когда от нас ждут энергичной культурной работы, когда кругом мы видим только горе, насилие и бедность, рядом со злом, насилием, деспотизмом и властью капитала, -- тратить время на танцы я считаю преступлением". И я замолкаю и задумчиво гляжу на окошко, за стеклами которого чернеет ночь. Взволнованная дама отходит к хозяйке и вполголоса говорит с нею обо мне.
Вечер кончается. Я со всех сторон получаю приглашения. Самая красивая дама жмет мою руку и взволнованно говорит: "Вы открыли мне глаза на пустоту моей жизни!"
Хозяйка тихо шепчет мне: "спасибо"! А Варя, с разгоревшимся личиком, говорит: "Я гордилась сегодня вами!"
О, наивные, тщеславные мечтанья! Как грубо разбивает вас действительность!..
Наконец, наступила суббота, и от тревожного волнения в предчувствии предстоящего триумфа я почти обратился в идиота.
Пробил час, когда я приступил к сборам.
Сапоги у меня были прекрасные, я приобрел крахмальную рубашку с модным стоячим воротником, имеющим впереди вырез и два загнутых угла. Наконец, я приобрел перчатки, хотя и не собирался танцевать, и прекрасный, темный с синими полосками галстук.
Я был уверен в неотразимости своего костюма и медленно, с наслаждением одевался в свой первый статский сюртук.
Мой первый сюртук, вернее, какой-нибудь замазанный клочок от него, -- помнишь ли ты своего первого владельца?
Коварный Скрипка, если ты жив, -- помнишь ли ты своего юного покупателя?
Вероятно, нет.
Ну, а я во всю жизнь не забуду их и сейчас со всею остротою переживаю снова все мгновения того злополучного вечера.
Я сразу, с первого появления своего в ярко освещенной столовой, по встретившим меня взглядам понял, что произвел впечатление.
Мой оболтус-ученик выскочил из-за стола мне навстречу, но в двух шагах от меня словно остолбенел и разинул рот. Я снисходительно улыбнулся ему, встряхнул его руку и смело двинулся к хозяйке, разливавшей чай.
-- Отчего вы не в куртке, Андрюша? -- ласково сказала она и прибавила: -- к вам куртка больше идет!
-- Зато теперь он, как большой! -- с грубым смехом сказал её муж и похлопал меня по спине.
Я почувствовал, как покраснели мои лоб и щеки, поклонился ей и ничего не ответил.
Хозяйка громко назвала меня по имени и отчеству, и я стал обходить вокруг стола, пожимая руки всем сидящим за столом.
-- Какой вы забавный в этом сюртуке, -- шепнула Варя, -- совсем другой! -- и прибавила: -- садитесь с нами!
Я улыбнулся и опустился на стул подле Вари.
Зачем вы такой воротничок надели? -- сказала мне её подруга: -- вы в нем задохнетесь!
На дворе дождик? -- почти громко спросила Нина, за что Варя -- я видел -- толкнула ее в бок.
Сознаюсь с позором: новая сюртучная тройка лишила меня обычной бойкости. Я только краснел и смущенно улыбался. Воротничок у рубашки оказался, действительно, немного тесен, невероятно жесток, подпирал меня под самые скулы и при этом в том месте, где скреплялся запонкой, защипывал кожу на моей шее
каждый раз, как я пытался повернуть голову. Новый же сюртук совершенно стеснял меня в движениях.
Хозяйка протянула мне стакан чая, и здесь я сделал ряд неловкостей.
Я потянулся за своим стаканом мимо лиц Вари и Нины. Нина довольно громко сказала сестре, -- очевидно, намекая на блеск моего сюртука:
-- Можно даже поправить волосы!
Рука моя дрогнула, чай плеснул, Варя вскрикнула: "ах!" -- и этого было достаточно, чтобы я вылил на нее и всё остальное, содержавшееся в стакане.
-- Он ее обварил! -- закричала Нина.
Я выхватил платок и хотел вытереть Варе платье, но в растерянной поспешности провел платком по её лицу.