Специалисты «Бултхаупа» действовали с завидным упорством, их инженерные решения, высокие требования к качеству, квалификация рабочих привлекали внимание талантливых дизайнеров. Настоящего успеха фирма добилась в 1982 году, с приходом Отла Айхера — архитектора, активного пропагандиста идей «Баухауза», знаменитого европейского центра художественной культуры 20-х годов. С годами вещи от «Бултхаупа» стали восприниматься как эталон сочетания высокого стиля и высочайшего качества.
Сегодня «bulthaup» можно смело отнести к разряду культовых объектов. Культовых объектов для людей, чей стиль жизни ориентирован на предметы высочайшего качества — в дизайне, в материале, в работе. Первый год работы с кухнями «Бултхауп» в Петербурге показал, однако, что предлагать одни только кухни недостаточно. Стиль, который задавали вещи с маркой «bulthaup», настойчиво требовал для себя достойного окружения. Поэтому вслед за кухнями пришлось искать контакты и налаживать поставки — дизайнерского света фирм «Leola» и «Terzani», посуды «Rosenthal» и «Riedel», мягкой мебели «Wittmann», стульев «Tonon», «нео-антиквариата» «Ceccotti»…
Прошло вот уже почти десять лет, как рухнул железный занавес, отделявший наших сограждан от большей части мира. Орденоносный город-герой вновь стал Санктъ-Питербурхом. На его улицах вновь звучит заморская речь. В киосках снова продают «Таймс». На нынешних фотографиях городских улиц мы видим разноязыкую рекламу, словно на старых городских снимках Карла Буллы, сделанных в начале века. Уже можно, пожалуй, отведать и супа, доставленного курьером в кастрюльке «прямо из Парижа». И, проходя по Невскому, дотронуться — если повезёт — до рукава куртки живого Ринго Старра. Прошуршать шиной данлоповской маунтин-байка. Дозвониться из уличной будки до острова Пасхи.
Василий Васильевич Розанов как-то лукаво заметил, что он знает точный ответ на многовековой исконно русский вопрос о том, «что делать?». «Если лето, то собирать ягоды и варить варенье, — писал он, — ну а если зима, то с этим вареньем пить чай». На постленинградской кухне, — добавим мы от себя. И, может, если хватит смекалки и размаха, в окружении стального блеска добротно сработанной немцем кухни «Бултхауп», в уютном кругу сказочного света «Леола», с риделевским бокалом в руках.
Всё остальное — происки нигилистов.
О фотографе Владимире Давыдове
Хочется сказать много — не потому только, что девятнадцать замечательных его работ украсили эту книгу: разве была бы нужда благодарить художника за то, что он — художник — не остался равнодушен к труду другого художника? Сама книга будет ему наградой, а лаврами два художника как-нибудь уж поделятся… Нет, не в том дело; не тем знаменит сегодня фотограф Давыдов, и не тем зарабатывает он себе на жизнь: за плечами его — долгий опыт работы с многочисленными питерскими издательствами; открытки с его работами привлекают внимание туристов и праздной публики, фланирующей взад и вперёд по Невскому проспекту; днём и ночью хрупкую, стройную фигуру его можно видеть за работой — на улицах Петербурга, в парках, на невских набережных, — в той же самой исполинской мастерской, что вдохновляет — в моменты радости, в часы печали — автора этой книги. День и ночь трудится фотограф Давыдов, и потому публикация двух десятков его старых работ, конечно, не слишком большое событие в его богатой творчеством жизни.
Дело в нём самом, в его удивительном взгляде на окружающий нас мир, в скромности и мягкости его натуры, в непривычно тёплых, неравнодушных его работах.
Миллионы прохожих ежедневно проходят мимо одних и тех же знакомых с детства мест; единицы оглядываются по сторонам; остальные не видят ничего, точно ослепли; и лишь влюблённые да художники — десятые доли этих единиц — немыслимым напряжением воли преодолевают центробежные-центростремительные силы будничной жизни: останавливаются, наблюдают, задумываются. Влюблённые стараются запомнить, художники дерзают повторить, запечатлеть мимолётное озарение. Их работы помогают нам разобраться в окружающей нас из года в год сутолоке, в лице города, взрастившем и воспитавшем нас, в конечном счёте — в себе самих. Скажем им спасибо.
Чёрно-белая фотография, переживающая в наши дни не лучшие времена, даёт удивительную, доступную даже не искушённому зрителю возможность — простите за банальность — взглянуть на мир глазами художника. Фотограф, кажется, не создаёт ничего нового в сравнении с поэтом или, скажем, живописцем; он лишь кадрирует уголок жизни, драпируя складками тени всё случайное, несущественное, преходящее — всё обманное; вот почему жизнь на чёрно-белых фотографиях так выразительна и одновременно — так конкретна.
О, как неблагодарен труд фотографа, который осмелится снимать сегодняшний день на чёрно-белую плёнку! Унылые колодцы, помятые водосточные трубы, горстки нищих под январским снегопадом, толпы равнодушных, мрачных прохожих — как всё это знакомо, буднично, скучно! Какое там искусство! Куда бежать от этого искусства не знаем… Разве ж может в моём-то дворе вечность обитать?.. Много, много лет должно кануть, прежде чем улягутся страсти, отступит раздражение, прежде нежели станет мило всё, что прошло, а старые — неброские, ненавязчивые — фотографии Давыдова начнут питать сладкой грустью сердца обывателей…
Держитесь, фотограф Давыдов, хочется сказать; берегите зрение, не утомляйтесь видеть; жизнь совершается здесь и теперь, не дай те же ей — всем нам — сгинуть без следа! Мгновения чудесного, неземного вдохновения пусть будут вам достойным утешением в минуты грусти. Станем держаться и мы; счастье — это ведь то, что мы имеем, что окружает нас, что мы видим, чувствуем, ощущаем, во что верим и на что надеемся; всё прочее, кажется, суета, иллюзии. Так будем же внимательнее к нашему счастью!..
Об авторе
Валентина Лелина — петербургский поэт и эссеист, член Союза писателей, автор поэтических книг «Ленинградские острова» (1990). «Над судьбой» (1993). «Овал» (1997) и книги прозы «В пространстве Петербурга» (1997). Несколько лет на петербургском радио звучат литературные композиции авторского цикла Валентины Лелиной «Петербургские новеллы».
Петербург, великий и загадочный, всегда от ражен в этом зеркале: иногда выходя на передний план, иногда оставаясь лишь тенью, силуэтом. Город, впитавший взгляды, шаги, мгновения разных эпох, — то становится безбрежными театральными подмостками, то сам оказывается в числе действующих лиц. Автор ведет диалог с Петербургом, с игрой света в речной воде, плывущей вдоль гранитных набережных. Этого много в поэзии Валентины Лелиной, этим наполнена книга «Мой Петербург», которую вы держите в руках.