С подругой мы не разговаривали с зимы. После моего звонка в канун католического Рождества Марина на связь сама не выходила. Я тоже не напоминала ей о себе. Так что же изменилось сейчас?
А может, это не Маринкин номер? От старого смартфона я избавилась перед отъездом в Португалию, а в новый не заносила её контакт. Телефоны подруг переписала в блокнот на случай, если надо будет связаться. Заветная книжечка осталась в квартире в Порту, поэтому сверить цифры в данный момент не представляется возможным.
Что если Арс надавил на Марину? Или она кому-то проболталась из знакомых девчонок? Нет, так рисковать я не хочу. Без колебаний сбрасываю входящий.
Через минуту сотовый снова звонит. Номер на дисплее прежний. Моё беспокойство усиливается. На Маринку такая настойчивость не похожа. Отключаю телефон от греха подальше.
После экскурсии мы едем в Синтру, где у нас забронирован номер в гостевом доме. Посещение дворца Пена и прочих важных достопримечательностей оставляем на завтра. А сегодня, немного погуляв по центру города, заходим в уютный ресторанчик и предаёмся настоящему гастрономическому разврату.
Мясное ассорти, тыквенный крем-суп с гренками, жаркое из свинины – со стороны мы кажемся оголодавшими бездомными котами.
Приятный момент в том, что в Португалии, да и в Испании, в ресторанах на посетителей в кедах и потёртых джинсах не смотрят как на инопланетян. Здесь всё настолько демократично, что никто не станет выказывать тебе презрение из-за скромной одежды.
Венчает наше пиршество изумительный апельсиновый пирог.
Сытые и довольные мы заселяемся в гостевой дом, который ничем не отличается от недорогой гостиницы.
Пока Антонио принимает душ, я из любопытства проверяю телефон. На него приходит уведомление об одном пропущенном и сообщение: «Лера, это Марина. Возьми трубку или срочно перезвони».
Так… По ходу, произошло нечто эпичное, раз подруга не успокоилась. Глубоко вдохнув и выдохнув, нажимаю на вызов.
— Ну, наконец-то! – раздаётся голос Марины. – Привет, Лер, - добавляет она странным тоном.
— Привет! Что стряслось?
— Лер, мне очень жаль…
— Чего жаль? – нетерпеливо перебиваю подругу. – Ты сдала меня?
— Нет. Твоя мама умерла.
Глава 39
Валерия
Смысл слов Марины доходит до меня сразу. Ну, то есть стадии замешательства, отупения и отрицания минуют моё сознание. В груди резко становится больно. Так больно, что нечем дышать.
— Я сегодня в универе от Лизы узнала. А ей Орлов сказал, - поясняет подруга, будто мне есть дело до подробностей, как к ней попала эта информация.
Из горла вырывается безумный крик. Сгибаюсь пополам и падаю на кровать. Слёзы хлещут из глаз, как из пожарного рукава. Я ненавидела свою мать последние восемь месяцев за то, что она стала причиной нашего разрыва с Арсом. Но клянусь всеми богами, смерти я ей не желала.
На мои истошные вопли из ванной выбегает Антонио.
— Что случилось, кариньо? – он в ужасе смотрит на меня.
— Мама… Мама… - бормочу, заходясь в рыданиях. На всех известных мне языках это слово звучит одинаково.
— Что с твоей мамой? – Тоньо забирает сотовый и завершает вызов.
— Она… Её больше нет. Нет! Понимаешь? Она умерла! – ору, как невменяемая. Трясу Антонио, вцепившись в него обеими руками.
— О, Боже! Валерия… Мне очень жаль, - он пытается меня успокоить, но бесполезно.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем истерика отступает.
— Я должна поехать на похороны, - сиплю сорванным голосом.
— Конечно, кариньо. Ты уже знаешь, когда будет церемония?
Отрицательно мотаю головой. Пишу сообщение Марине. Однако она не в курсе таких деталей. Покупаю билет на самолёт в Москву на ближайшую дату.
Перелёт я помню смутно, как и дорогу до дома. В памяти кадрами кинофильма проносятся воспоминания о маме. Она читает мне сказку на ночь. Шьёт моей кукле платье. Вместе с папой ведёт меня в первый класс. Печёт торт на мой День рождения. Мы наряжаем ёлку. Катаемся на коньках на катке.
В ушах звучит мамин голос: «Лера, успокойся!», «Лера, перестань дурачиться!» В детстве я была жуткой непоседой.
«Ты у меня такая красивая девочка! Все женихи будут у твоих ног!»
Мама! Мамочка! Как же так получилось? Почему ты так рано ушла?
В грудине будто серную кислоту разлили. От боли хочется выть в голос. Я не думаю ни об Арсе, ни о его ребёнке, ни о нашей предстоящей встрече. Внезапно всё, что связано с Вадимом, стало не так уж и важно. Пусть бы он до самой старости жил с мамой, только бы она была жива.