– Да нет, – опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.
Он всегда так делал, не упускал момент переспросить: так всё-таки «да» или «нет»?
– Уверена?
– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка ещё в институте, я уж лучше с ней…
Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня острым взглядом, а затем снова уткнулся в экран.
– Тогда иди. Хороших выходных, Мика.
От смущения и досады я сквозь землю провалиться готова была.
– И вам, Ян Викторович. До понедельника.
– Ага.
Бранище на сей раз даже не глянул. Скоро стучал по клавиатуре и забавно поджимал нижнюю губу, всё больше погружаясь в работу.
Быстренько собрав вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, всё же украдкой глянула на аспиранта. Голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.
Может, он и правда устал?
Мне ведь и невдомёк, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… миры спасает?
Нет. Это я уже фантазирую, конечно. Что-то похожее было, не то в фильмах, не то в комиксах. Но я не удивлюсь, если всё обстоит именно так. Как ни крути, а habitus* у Бранова положительный.
Почти Брюс Уэйн. Хотя по манерам и возрасту Питер Паркер** немного поближе будет.
__________________
* habitus (лат.) – внешний вид, наружность
** Брюс Уэйн - известен как Бэтмен; Питер Паркер = Человек-паук
***
– Ты чего такая дохлая, Оксан?
Подругу встретила на лавке в фойе. Дожидаясь меня, Оксана скрутила верхнюю одежду и подстелила под голову. Домой, едва приходила зима с ее скорыми сибирскими сумерками, поодиночке мы не ходили. Так еще с первого курса повелось.
– Да замучилась я уже со статьёй этой научной, – Оксанка с трудом поднялась и поправила совсем ненужные ей очки на переносице. – То это не так, то это не эдак…
Я хмыкнула. Нам с Оксанкой много слов не надо. Раз-два и обсудили все новости за день. И разбежались.
– А у тебя-то что? По тебе будто Бранов «проехался».
Подруга затряслась от смеха, а я цокнула для острастки.
– Не то чтобы проехался, – я нарочно замолчала, подогревая Оксанкино любопытство. – Просто подвезти предлагал.
Соседка так и села на лавку, не успев подняться.
– Да ну… А ты что?
Хмыкнув, я аккуратно надела шапку, чтобы и без того отощавшие к концу дня кудри окончательно не измялись.
– Что-что… я же здесь, с тобой. Ай! – дёрнулась, когда Оксанка вскочила и что было мочи треснула мне по затылку ладонью. – Ты совсем уже, что ли? На людей бросаешься!
– Нет, это ты совсем! Как отказаться могла?
– Он же препод, – ответила я, понизив голос, и обескураженно глянула на отражение соседки. Поправила шапку, сползшую набекрень.
– Он аспирант, – фыркнула Оксана. – А ты – дура.
– Ой, Оксан...
– Нет, серьёзно, – подруга снова попыталась дотянуться, чтобы повторить удар и закрепить мысль, что я и правда дурочка набитая. – Такая возможность, а ты её профукала. Ты, Мика, гляди. Семестр закончится, и ты, как фанера над Парижем, – раскинула она руки в стороны, изображая полёт. – И будешь потом ходить вздыхать. Близко круассан, а фиг укусишь.
Я хотела вернуть подружке затрещину и объявить, что всё это вовсе не её ума дело, но Бранов – лёгок на помине, – спустился в фойе. Состроил серьёзную физиономию, кивнул нам с Оксаной на прощание и направился к дверям. На ходу застегнул пальто и лихо замотался в длинный полосатый шарф. Звякнул ключами.
Значит, с Марьянкой чай к философам пить не пошёл. Как-то даже от сердца отлегло. Впрочем... а с каких это пор мне есть дело до аспиарантского досуга?
Это всё Оксанкины фантазии, чтоб их трижды перевернуло...
– Ну и пусть, – насупилась я, проводив аспиранта взглядом. – Я вообще сомневаюсь, что представляю для Бранова хоть какой-то интерес, кроме профессионального.
– Ой, да ладно тебе, Мик. Он возится с тобой уже две недели. Думаешь, за просто так, что ли?
– Если экзамен завалю, – решила я прояснить ситуацию, – Завлинский ему голову открутит.
Оксана на это только руками всплеснула.
– Святая простота! А заву ты на что сдалась? Какая ему разница, кто сдаст, а кто нет. Ты на бюджете, девочка, ау! – подруга отклячила зад на манер RnB-ишных тёток и пощёлкала пальцами у меня перед носом. – Забыла, что финансовой значимости для института не представляешь?
Я огорчённо помычала и совсем скисла, окончательно в догадках потерявшись. А ведь и правда. Завлинский, конечно, жутко дотошный дедок, но сдалась я ему? Он меня знать не знает, да и думать уже обо мне, поди, забыл.
К тому же старшекурсники поговаривали, что из-за него ещё никого ни разу не отчисляли. Все соки из тебя профессор выжмет, а необходимый рабочей программой минимум сдать принудит. Так что хоть до старости ходи сдавай.
Вот такая самоотверженность и преданность науке.
Но почему Бранов-то давным-давно не бросил со мной заниматься? Какой ему прок от моей успеваемости?
Раскрывать его перемещенческие секреты я не собиралась, даже если бы он мне ещё пару рефератов впаял. Бранище и сам об этом прекрасно знал.
Так неужели Оксана права, а я очевидного не замечала? Неужели причина столь ярого интереса аспиранта только одна?
Лицо Бранова, освещённое светом двоичной системы, вдруг ни с того ни с сего предстало перед глазами.
Что если то была не печать усталости, а… печали? Что, если Бранову просто-напросто одиноко? Вероятность того, что я одна в целом мире знаю его секрет, равна почти сотне процентов. Да чего уж там… мы вместе с ним путешествовали и даже неплохо справились с гидрой!
Ну, или почти справились… не погибли и то ладно.
Но я очень сомневалась, что Бранище каждые выходные щеголял своими сверхспособностями и приглашал друзей смотаться в одну из таверн Средиземья.
– Вижу в глазах проблеск разума, – возликовала Оксана, впившись в моё плечо пальцами. – Идём скорее!
– Да глупости всё это, – отмахнулась я, но уже не столь рьяно. – Сама подумай, на кой я ему сдалась?
– Любовь не спрашивает, – мудро рассудила подруга. – Пойдём, пока твой кот учёный коня железного не прогрел и домой не умчал.
– Не пойду!
На меня вдруг дурацкая робость напала.
Оксана наскоро напялила пальто, подпоясалась и, воинственно сверкая глазами, потащила меня под руку из института на парковку. Я покорно семенила рядом. Даже возражать не смела. И вовсе не по причине бесхребетности. Внутри я радовалась, что подруга так серьёзно настроена, а значит, и у меня повода дать слабину не будет, верно?
Наконец, расслабившись и радостно хохотнув, я обогнала соседку и потянула за собой.
Эх, берегись, Бранов. Берегись, касатик! Как ни крути, а Оксанка – вот мой личный двигатель прогресса.
***
Пока добирались до парковки, смелость приказала долго жить, и теперь я всё больше оглядывалась по сторонам. Свет в доброй половине окон уже погас, морозная тишина опустилась на нашу альма-матер. Такая тишина, что, наверное, Оксанка слышала, как моё сердце тукотило где-то в горле.
– Пришли, – словно бы подвела итог подруга. – Дальше одна иди. Я тут постою. Наверное, это его машина там дымит.
Оксана вынула руку в аккуратной перчаточке из кармана, но тут же поёжилась и спрятала обратно. Холодно. А варежки в дуэте с пальто она принципиально не надевала.
Ну а у меня ни тех ни других отродясь не водилось. Теряю.
Засунув руки в карманы поглубже, я притопнула по обледенелому асфальту. Парковка почти опустела, а в отдалении, и впрямь, в таинственном ореоле тумана стояла уже знакомая легковушка с зажжёнными фарами.
– Только ты вид непринуждённый сделай, – напутствовала Оксана. – Будто случайно тут оказалась.
Я усмехнулась. Ага, случайно. По парковке гуляю на ночь глядя. С кем не бывает?
Всё же благодарно кивнув подруге, я сделала пару шагов, бессознательно кусая губу. Сама не заметила, как убедила себя в безоговорочной влюблённости в себя аспиранта.