Наутро следующего дня я отправилась в банк и получила деньги. Размер суммы меня приятно удивил. Правда, потом я расстроилась от мысли, что бабушка, возможно, выслала мне все свои сбережения. Я поспешила позвонить ей и высказать переживания. Она строгим голосом велела не забивать голову ерундой, а заниматься делом. Уверила меня, что эти деньги ей без надобности, что она оставила себе сумму на черный день и пенсии хватает, чтобы жить безбедно. В общем, я получила четкие инструкции ни в чем себе не отказывать и радоваться жизни.
Вечером мы с Олесей садились в поезд, следующий в Москву, она — полная радостных предчувствий и ожиданий, я — уверенная, что мы ищем приключения на свою голову и найдем обязательно, и они не покажутся нам приятными.
Не успели устроиться в купе, как Олеся достала две бутылки пива.
— Нужно обязательно выпить за начало нашего путешествия! — провозгласила она тост, откупорив мою бутылку, потом свою, и стукнув их друг об друга. — Чтобы наша поездка прошла замечательно.
— Кстати, — вспомнила я, с удовольствием отхлебнув прохладного пива в душном вагоне. — Как ты на работе-то все объяснила? — Странно, что я не догадалась поинтересоваться этим раньше. Вела себя, как эгоистка, полностью поглощенная своими проблемами и переживаниями.
— А никак. Я уволилась.
— Как?
Ничего себе новость! Зачем увольняться-то?
— А чего ты так распереживалась? — равнодушно поинтересовалась она. — Я и без этого подумывала увольняться. Манала я эту работу вместе с грымзой. Она у меня уже в печенках сидит. Вернусь, найду себе лучше. Кстати, тебе тоже советую подумать о смене места работы. Не загоняйся, я нам обоим найду такую работу!..
Она разглагольствовала, попивая пиво, а я удивлялась и восхищалась, как у нее все просто. Взяла и уволилась, потому что не нравится работа. Я бы решалась на такое с полгода, а потом бы еще долго думала, правильно ли поступила?
В Москве, на вокзале, нас встретил раздобревший со школьных времен и явно довольный жизнью Славик. Он с мигалкой домчал нас до аэропорта и извинился, что не может провести с нами время до вылета. Для этого ему пришлось бы целый день торчать с нами в здании аэровокзала. Гулять по Москве мы не решились намеренно, чтобы не было соблазна потратить деньги.
— Пошли в бар, хрястнем по чуть-чуть, — предложила Олеся. — Все-таки в полете предстоит провести три с половиной и еще час. Что-то меня мандражирует немного.
Меня мандражировало не немного. Я панически боялась летать. Поэтому с радостью согласилась пропустить пару рюмок, а заодно и пообедать. Есть хотелось жутко, в поезд, кроме печенья и чая мы ничего другого взять не удосужились. Поэтому сейчас мой организм требовал мяса.
В уютном баре аэровокзала мы обосновались основательно, чтобы не слоняться без дела. Олеся заказала сразу двести граммов коньяка. По паре рюмок мы умудрились пропустить без закуски, пока ждали ее. Мне заметно похорошело. Под плотную закуску из свиной отбивной со сложным гарниром ушли остатки первых двухсот граммов. После этого заказывали еще два раза по двести. Или три?.. Точно я не запомнила. Что было дальше, я вообще помню местами. Хорошо, что Олесю перепить не мог даже самый крепкий мужик. От спиртного она становилась только более разговорчивой, но пьяной вдрызг я ее не видела никогда.
Нам удалось-таки достойно прошествовать в самолет, не вызывая подозрений у таможенников и пограничного контроля. Уже в салоне, удобно устроившись в кресле, я позволила себе уснуть, и проснулась только, когда приземлились в Риме. Из самолета не выпускали, пока заправляли топливом. У меня началось жуткое похмелье, и всю дорогу до Лампедузы я страдала головной болью и тошнотой. Страх отошел на второй план. А потом я и про похмелье забыла, или оно прошло незаметно.
Глава 3. Прибытие
Когда мы приземлились в аэропорту Лампедузы, еще сидя в самолете и ожидая, когда стюардесса пригласит на выход, я почувствовала, что жизнь моя резко изменится. Интуиция кричала во весь голос, а я никак не могла разобрать, о хороших или плохих переменах она меня предупреждает. Олеся суетилась рядом, складывая в сумку книгу, газету, косметичку… все, что успела достать во время полета. Она даже не поленилась освежить макияж, когда самолет пошел на посадку, и меня ругала, что прибываю в новую страну, похожая на пугало огородное.
— Ты, хоть, расчешись, — шипела она, подкрашивая губы рубиновой помадой. — Чего народ-то отпугивать. На, вот, брызнись. — Она протянула мне флакон туалетной воды. — Боюсь, спиртным от нас будет таращить. Где-то у меня была жвачка. Ага, нашла. На, жуй, — протянула мне пластинку.