Как я попала «в зону»? Возможно, я стала эффективнее пользоваться уже существовавшей нервной сетью, когда начала больше вовлекать в работу ее правую часть. А может, дела пошли лучше, когда я научилась пресекать блуждания разума. Так или иначе, мой мозг подчиняется законам нейропластичности — а значит, со временем благодаря этому в некоторых его отделах может появиться новая нервная ткань и вырастет количество соединений между разными частями дорсальной сети внимания. В конечном итоге они станут такой же частью меня, как сейчас — бабочки в голове.
«И все на этом?» — спросила я себя. Неужели, чтобы улучшить внимание, достаточно достичь расслабленного состояния сознания, сконцентрироваться, но иногда все же позволять мыслям немного уходить в сторону? Похоже на то.
— Колебания производительности совпадают с колебаниями мозга. Возможно, это просто свойство мозга: колебания нужны ему, и он будет продолжать колебаться… — начинает Майк.
В беседу тут же оживленно включается Джо:
— Прими колебания! — восклицает он. — Эти изменения внимания похожи на поток: ты словно плывешь по океану, сосредоточенно скользишь по волнам…
— И это довольно приятно, — снова вступает Майк. — В том-то все и дело. Это сложно, но совсем не мешает.
Мне никогда не удавалось плыть по потоку внимания. У Тима Пичила, психолога Карлтонского университета в Канаде, автора книги «Не откладывай на завтра. Краткий гид по борьбе с прокрастинацией»[1], есть несколько предположений по поводу того, с чем это может быть связано. На его взгляд, невозможность сконцентрироваться — один из основных недостатков человеческой психики, к которому все мы в той или иной степени предрасположены. Но некоторые черты личности все же способствуют развитию склонности к прокрастинации. В частности, сосредоточиться не помогут следующие черты: импульсивность, тревожность и недостаток добросовестности. Тесты, которые я уже успела пройти, показывают, что две из них мне свойственны.
Шкала тревожности Спилберга (State-Trait Anxiety Inventory) изменяет склонность к — обычно бессмысленному — волнению. Майк выглядит несколько обеспокоенным, когда передает мне результаты этого теста: «Ну, эм-м-м… это, конечно, не клиническое заключение… Но у тебя довольно высокие показатели личностной тревожности». Я нахожусь в 86-м процентиле, то есть из 100 человек 86 будут менее тревожны, чем я.
Нерешительность в голосе Майка заставила меня думать, что я пребываю на грани какого-то тревожного расстройства. Ничего в общем удивительного, если принять во внимание распространенность неврозов в нашей семье. Но мне нужно как-то оправдаться, и я говорю, что тот, кто ни о чем не волнуется, наверное, просто не понимает всей серьезности ситуации. Джо подхватывает: «Конечно. Если ты ни о чем не переживаешь, наверняка на твое рабочее место скоро посадят робота!»
Возможно. Но не так уж важно, назовем мы это качество тревожностью или реализмом — фокусироваться оно в любом случае не помогает. Что, впрочем, имеет смысл с эволюционной точки зрения: если ты находишься в пещере, окруженной львами, — это, пожалуй, не самое подходящее время для сосредоточенного вытесывания идеального наконечника для копья. Когда надвигается опасность, в мозге срабатывает специальный механизм рассредоточения внимания. Получается, когда мы переживаем из-за своей неспособности сосредоточиться, в мозг попадает новая порция гормонов стресса, что вообще никак не помогает удерживать внимание. «Если ты не слишком тревожишься и в то же время не слишком погружен в свои занятия — ты находишься в том самом замечательном состоянии, когда в префронтальной коре работают так называемые α2А-рецепторы. Если ты слишком волнуешься, они отключаются», — объясняет Джо.
Получается, если хочешь сосредоточиться, главное — расслабиться и не переусердствовать в стараниях. Джо подтверждает: «Если все время находиться в напряжении, можно довести себя до ступора; если постоянно бороться с собой, работаться будет хуже».
Плюс ко всему волнение «съедает» энергию, которую можно было бы направить на торможение импульсивных попыток мозга бросить работу и подумать о чем-то постороннем. Кстати, результаты стандартизированного теста на импульсивность у меня тоже высокие.
А вот недостаток добросовестности — это не про меня. Я всегда была той еще зубрилой и, естественно, по шкале добросовестности в тесте набрала много баллов. Но, может, это другая сторона той же медали? Что, если моя импульсивная часть постоянно стремится отвлечься, тогда как добросовестная отчаянно пытается придерживаться намеченного курса? Не происходило ли у меня в голове подобное перетягивание каната? В сочетании с моим тревожным темпераментом это вызывает еще больше волнений и стресса, отключая те самые критически важные для сосредоточения α2А-рецепторы.
1