Он жестом приглашает меня подойти ближе, и я понимаю, что оставила дверь его кабинета открытой. Не слишком широко, но достаточно, чтобы это имело значение.
Профессор Барклай замечает.
Он встает и встречает меня в конце своего стола, рядом с бардаком. Я передаю ему цилиндрический тубус и отступаю назад, чтобы уйти, но его взгляд встречается с моим, и он качает головой.
Оглядываюсь через плечо, смотря на дверь. Не знаю, что ожидаю найти, но там никого нет. С того места, где мы стоим, я не вижу Кэндис, а это значит, что она тоже нас не видит. И все же кто-нибудь может войти в любой момент.
— Мне действительно пора возвращаться к работе, — тихо говорю я, поворачиваясь к нему.
— Я бы хотел, чтобы ты взглянула на эти планы. — Он достает их из тубы.
— Инженерное дело — это не…
— Ты член команды проекта «Белл-Хейвен». Я предположил, что ты заинтересована в том, чтобы быть в курсе всех изменений. Если тебе это неинтересно, тогда уходи.
Изрядно смущенная, я нетерпеливо киваю.
— Конечно, я хотела бы знать все, что происходит с проектом.
Он разворачивает планы на столе и кладет пресс-папье на все четыре угла, после чего разглаживает ладонью визуализацию участка.
— Сегодня утром мы получили отчет об обследовании и инспекции. Фундамент находится в худшем состоянии, чем мы думали. В большинстве мест он разрушается из-за присутствия минерала сульфида железа. Фундамент был заложен компанией JJ Mottes Concrete Company, и мы смогли проследить происхождение бетона до карьера в Уиллингтоне, штат Коннектикут, который больше не работает.
— И что делать? — спрашиваю я.
— Это то, что мы сейчас пытаемся решить. Инженерный отдел разрабатывает возможные обходные пути, но, скорее всего, нам придется демонтировать весь существующий фундамент…
— Это значит поднимать дом. Это было бы безумием.
— Фундамент разрушается из-за этого минерала, содержащего сульфид железа, и, если его оставить там еще на год или два, он продолжит расширяться, и стены дома начнут разрушаться. Нам придется демонтировать пол, опоры, нижние колонны — весь бетон.
Он начинает обходить стол, и я поднимаю глаза от планов, чтобы проследить за его движением, мое дыхание замирает в груди.
— Теперь ты будешь говорить всем, что именно об этом мы говорили, если они спросят.
Меня охватывает паника.
Я поднимаю руку, преграждая ему путь.
— Не надо.
— Эмелия, — укоряет он.
Моя рука мгновенно опускается. Он контролирует мое тело больше, чем я.
Он подходит ближе, и я позволяю ему вторгнуться в мое пространство, пока мы не оказываемся почти вплотную друг к другу. Его рука тянется вверх, чтобы обхватить мою шею, а большой палец приподнимает мой подбородок, обнажая длинную линию горла, когда я сглатываю от волнения.
Подушечкой большого пальца он скользит взад-вперед по моим губам. Изучает их, выдвигая требование.
— Не флиртуй с другим мужчиной в моем присутствии. Я не буду играть в игры.
— Я не…
— Я поднял личное дело мальчика. Может, мне отправить письмо, чтобы его тут же уволили?
Мое тело напрягается в панике.
— Ты бы не стал. Это жестоко и нелепо. Он не сделал ничего плохого.
— Он заставил тебя улыбнуться, — говорит он, с тоской глядя на мое недовольство.
Я прищуриваю глаза.
— Ты всегда такой собственник?
Проходит мгновение.
— Нет.
Потом он наклоняется и целует меня.
От шока я отшатнулась бы назад, если бы он так крепко не сжимал мою шею. Он крепко держит меня, в то время как мое сердце трепещет так быстро, что грозит вообще покинуть тело. Он делает шаг ко мне, наши бедра соприкасаются, а его губы скользят по моим, претендуя на обладание ими. Его высокая фигура кажется тенью, окутывающей меня мраком.
Мы целуемся при открытой двери, и у меня не хватает здравого смысла остановить его. Мой разум захвачен тяжестью его губ на моих — не властных, но горячих и требовательных. Тихий стон вырывается, прежде чем я успеваю его подавить. Он углубляет поцелуй, пытается раздвинуть мои губы и продвинуться дальше, и я позволяю ему. Прижимаюсь к нему всем телом в знак покорности, когда мой язык касается его. Бери, что хочешь.
Мои руки скользят вверх по лацканам его пиджака, а затем он резко отступает назад.