Я нарочно отвлекала себя подобной ерундой, потому что думать про мою будущую месть Тайлеру Бреннену было приятнее, чем представлять, как спустя несколько часов меня будет рвать на части какая-нибудь местная гризли c детенышами…
И уж тем более приятнее, чем размышлять о том, что я увидела в машине профессора Макмиллана.
И о чудо! Моя тактика сработала!
Голова прояснилась, от сердца словно кусок груза отвалился… даже руки перестали трястись – до такой степени меня вдохновила возможность как следует испортить жизнь сволочному квотербэку. С решимостью участника программы «Выживший» я вскочила на ноги и принялась осматриваться и прислушиваться, в надежде услышать вдалеке шум дороги.
Я всего лишь заблудилась – твердила себе. Всего лишь забежала в лес и немного… заплутала.
В конце концов, надо просто пойти обратно – вон по моим же следам, хорошо видным в свете полной луны, благо бежала я, как молодой слон, вовсю круша и ломая кусты.
На всякий случай решила обойти ствол «моего» дерева на предмет обнаружения мха. Что там говорят про ориентацию по мху? С северной стороны он растет или с южной?
– Кажется, с северной… – припомнила, ощупывая кору дерева и стараясь не вляпаться ногами в собственную рвоту.
К моему удивлению, дуб был покрыт мхом полностью – со всех сторон и даже изнутри, в довольно широкой расселине, пробитой не то молнией, не то непонятно чем…
И вот тут-то, согнувшись, с просунутой внутрь старого, рассохшегося дерева головой, я услышала это в первый раз.
Нет, не шум дороги, который так надеялась услышать.
Вой. Долгий, тоскливый, леденящий душу вой, вознесшийся над лесом.
Дернувшись и подскочив от испуга, я пребольно ударилась головой о нависающий надо мной рваный край расселины в дереве.
– Что… это? – пробормотала, осторожно вылезая наружу. Потопталась, обхватывая себя руками – снова стало холодно.
Не трудно было догадаться – «что это». Почему-то про волков или шакалов я не подумала, хоть в этих лесах их куда больше, чем медведей.
Вой стих на мгновение и снова разнесся, подхватываемый откуда-то с другой стороны леса другим, точно таким же. И еще одним… и еще…
Боже, да их тут целая стая!
Ноги не слушались, путались и спотыкались от страха, но я заставила их двигаться, и побежала в сторону мной же протоптанной тропинки, не заморачиваясь с тем, что громко хрущу ветками – если кто рядом, все равно услышит… или унюхает.
Под кронами деревьями стало еще темнее, хоть луна уже стояла высоко, кое-как освещая мне дорогу. Если бы не она, пришлось бы бежать наугад.
Под непрекращающийся звериный вой я неслась туда, откуда прибежала – все быстрее и быстрее, уже чувствуя вокруг движение и понимая, что никакое бегство меня не спасет, что любой хищник в разы быстрее человека...
Надо залезть на дерево, вдруг осенило меня. Ведь это же медведи хорошо лазят, а волки или шакалы – совсем нет!
Стараясь не думать о том, что я буду делать, когда меня окружит и станет караулить целая стая, я остановилась, лихорадочно оглядываясь в поисках хоть одного дерева, на котором смогу зацепиться за нижние ветки и подтянуться наверх…
И оцепенела.
Впереди, метрах в пятнадцати вдоль по тропинке, на самой границе освещенного луной пространства и кромешной ночной тьмы, светились глаза. Узко посаженные, золотисто-желтые… и несомненно звериные. Волчьи.
Медленно-медленно, глотая слюну, я отступила на шаг назад, зачем-то теперь стараясь не шуметь – хотя надо было делать это раньше.
Глаза порхнули в мою сторону. Я снова шагнула назад – еще медленнее, чувствуя себя как в ночном кошмаре, когда хочешь убежать или улететь, но что-то не пускает снизу – ноги вязнут в странном, магическом киселе…
А потом, слишком низко переступая, зацепилась пяткой о торчащий из земли корень, потеряла равновесие, ойкнула и беспомощно замахала руками.
Для страшных глаз напротив это послужило приказом «фас», и с коротким рыком зверь ринулся на меня.
– Мама! – заорала я, падая на спину.
Нет, не шакал. Волк. Даже не так – волчище. Огромный и совершенно черный в ночном освещении – с когтистыми лапами и скалящейся, страшной зубастой пастью.
Мне крышка – успела подумать я, приземляясь на пятую точку и закрывая руками голову. Не поможет, конечно – только продлю свои страдания…