Я видел, как Томми на протяжении многих лет находит время для своих детей и побуждает их к поиску своей страсти. Я наблюдал, как он делает то же самое для моей дочери. Томми дал Кидаде дерзновение в следовании своим инстинктам и дал ей платформу, чтобы показать свои таланты и стать бизнесвумен/деловой женщиной, каковой ей надлежало стать.
Сейчас я оглядываюсь назад, в те дни, когда мы с Томми впервые встретились и начали сотрудничать, и только улыбаюсь. Вместе со всеми этими невероятными артистами нам удалось создать нечто культовое в поп-культуре и начать революцию в современном маркетинге. Подумать только, это ведь сам король поп-музыки был одет в трикотаж от Томми Хилфигера на обложке журнала Vibe; это ведь Энди Хилфигер и Кидада сумели собрать Алию, Марка Ронсона и Кейт Хадсон в гастрольном автобусе, чтобы устроить модные показы по всей стране; это ведь сами «Роллинг Стоунз», Шерил Кроу, Бритни Спирс показывали одежду Томми во время поездки. Мы были первопроходцами с общей идеей о том, что музыка и мода не только связаны, но жизненно важны друг для друга.
Томми был на вершине мира, но я думаю, что нашу дружбу укрепила его потребность воздавать добром. Он никогда не забывал, откуда он родом, и благотворительность была и остается огромной частью его жизни. Мы работаем вместе, чтобы поддержать благотворительный фонд LIFEbeat, фонд We Are Family и «Концерт мечты» в пользу мемориального фонда Мартина Лютера Кинга. Его фонд Томми Хилфигера и теперь фонд Tommy Cares поддерживают бесчисленные изменяющие жизнь проекты и инициативы на протяжении многих лет. И Томми не только пишет свое имя на чеке. Он вдохновляет и поощряет своих сотрудников жертвовать своим временем, он согласует каждое пожертвование, которые они делают, и он вкладывает собственные усилия.
Кто-то однажды сказал мне, что в течение жизни мы проходим три фазы: стремление к материальному, стремление к власти, и, наконец, достигаем стадии отдачи без ожидания чего-либо взамен, кроме счастья от того, что сделали это. Вот это «американская мечта», а Томми Хилфигер — он живет ею.
Поздравляю, брат! Я люблю тебя, человек.
Я всегда планировал побег. В основном в мечтах. Вытаскивал себя оттуда, где находился, и мысленно переносился в другое место. Улизнуть из школы после обеда? Рвануть куда-нибудь на эти выходные? Попасть на тусовку? Я мечтал об автомобилях, спорте, девушках; хотел делать деньги, наслаждаться жизнью, быть рок-звездой. Представлял себя в лодке на Багамах, ощущал ветер на своем лице, слышал хлопанье парусов, когда меняли галс, скользил взглядом вдоль мачты, устремляя взор к белым облакам и голубому небу. Я видел все воочию.
У меня было восемь братьев и сестер. Однажды воскресным утром мой отец забил снаряжением кузов универсал, усадил всех нас в машину, и мы отправились в Дентон-Хилл, горнолыжный курорт в Пенсильвании. Пока все пытались привлечь к себе внимание, я уставился в окно и заметил хижину на склоне горы. Представил себя в этой хижине; но в моей фантазии она походила на швейцарское шале, где в большом каменном камине пылал огонь. Мои лыжи стояли наготове у крыльца. Мне захотелось оказаться в лыжном патруле, и я живо вообразил свой рюкзак, в котором лежали швейцарский армейский нож, аптечка, рация и сложенная палатка. Даже почувствовал запах сосен, увидел искристый белый снег, прикоснулся к хвойным деревьям. Не знаю, откуда взялись эти детали; я был одержим фильмами Уолта Диснея, так что, вероятно, из них, или они навеяны фильмом «Звуки музыки».
Мой отец, Ричард, часовщик и ювелир, не был человеком фантазий. Он говорил, что мне надо научиться ремеслу, чтобы иметь надежную профессию и зарабатывать на жизнь.
— Что такое ремесло?
— Выучишься на механика, чтобы работать в мастерской, или на плотника.
Мне не хотелось становиться роботом, который просыпается по утрам и изо дня в день делает одно и то же. В мастерской было лучше, чем на уроке алгебры, но это не особо интересовало меня. А для меня важен интерес.
Дома было неинтересно.
Я родился в 1951 году и вырос в Элмайре, штат Нью-Йорк, в жилом доме на две семьи, разделенном общей стеной, на Лорел-стрит, 921, около Пенсильвания-авеню. Семья моего отца имела немецкие и швейцарские корни; родственники моей мамы происходили из Ирландии и Шотландии. Девичья фамилия бабушки по материнской линии была Бернс, и, предположительно, мы состояли в родстве с поэтом Робертом Бернсом, но об этом никогда не говорили в нашем доме, потому что Робби Бернс имел репутацию бабника и пьяницы. Вся семья, все одиннадцать человек, каждый вечер ужинали за одним большим столом; здесь царил хаос. В любой момент времени в высоких стульчиках сидели несколько детей. Я любил дразнить своих сестер, стараясь их рассмешить. Кто-то из братьев мог пролететь через всю комнату. От гомона звенело в ушах. Но когда мой отец приходил домой и бил кулаком по столу, все умолкали. Он садился за стол последним, обычно в плохом настроении. Его присутствие вызывало в нас чувство тревожности и нервное хихиканье. Это бесило его, отчего мы лишь распалялись, окончательно выводя его из себя. Каждый вечер мы старались держать себя в руках и каждый вечер приводили отца в ярость.