Но потом появился Олли. Он ничего не помнил, всё время улыбался и собирал армию поклонников. Я уже тогда предпочитал одиночество, но Олли захотел получить в свою свиту и меня, а я был ещё слишком наивен, чтобы это понять. Ему удалось меня обмануть, потому что этот человек — один из тех, кого я никогда не мог слышать.
Я поверил в то, что ты в самом деле хочешь стать моим другом, — теперь Рейнер говорил, открыто глядя на рыжего слышащего. — Ты был очень приветлив и мил. Я даже рассказал тебе свою историю, но ты этого и добивался. Ты выдал мою тайну и выставил меня несчастным, обиженным на весь мир неудачником. Фамилия, которую ты взял «ради меня», должна была это подчеркнуть. Каждым своим шагом ты пытался меня унизить, особенно после того, как Древо выбрало тебя, чтобы начать новую ветвь кииринов. Когда ты достиг своей цели и Хоберин взял тебя в ученики, ты и вовсе начал открыто презирать меня. Ты говорил, я сбежал из храма. Нет, я просто ушёл подальше от тебя.
Олли выслушал эту речь серьёзно и не перебивая.
— Я считал, что ты лучше других можешь меня понять, потому хотел быть твоим другом, — негромко ответил он. — Я взял свою фамилию, чтобы показать тебе: нет ничего постыдного в том, чтобы не иметь семьи или быть полукровкой. Я был маленьким беспамятным придурком, но я хотел сделать как лучше. Я ждал, что ты меня простишь, но ты не простил и решил превратить мою жизнь в кошмар. Как я мог относиться к тебе по-прежнему после той истории с посохом?
— Эта история тебя не касалась, — отмахнулся Ворон, цепляясь за детали.
— Как не касалась? Ты пытался покончить с собой и свалить всё на меня.
— Я решил, что лучше умру, чем уступлю тебе и в этом.
Олли вспыхнул. Даже в темноте было видно, как он краснеет.
— Тебе повезло, что Древо тебя признало и сделало киирином. Ты никогда не думал, что было бы, если бы мой посох превратил тебя в шашлык?
Он явно выходил из себя, а Ворон сохранял своё обычное высокомерное спокойствие. Медленно и чётко он произнёс:
— Я бы не мучился.
Это стало последней каплей. Схватившись за голову, Олли в голос взвыл:
— Ты можешь перестать мучиться уже давно! Ты мог перестать с первого дня, просто признать себя раском и забыть…
— Я не забыл и не забуду, — не повышая тона, перебил его Рейнер. — Я сделал это частью себя и живу дальше. Ты слышишь меня, но упорно не понимаешь того, что слышишь. Ты жалеешь меня за то, что я полукровка? Уверен, на самом деле ты жалеешь себя самого и прячешься за мной от этого. Я не могу узнать твои чувства наверняка, но я видел сотни подобных тебе людей. Ты не можешь признать того, что я нашёл своё место в этой жизни, у меня есть дом, работа и даже люди, которым на меня не всё равно, а ты всё ещё чувствуешь себя чужим. Твои улыбки пусты, Безродный, а твой смех мёртв. — Завершив очередной монолог, Ворон закрыл глаза и с тяжёлым вздохом откинулся на спину. — Давайте закончим с этим и перейдём к делу, пока я ещё могу.
Я кинула вопрошающий взгляд на Олли. Тот стоял, словно поражённый громом, и не казался обиженным или злым, только бесконечно удивлённым. Я вдруг задумалась о том, что Рейнер мог быть прав. Гордясь своей способностью понимать других, ученик Старшего Слышащего не понимал себя самого, но ставший неприятелем друг открыл ему глаза.
— Спасибо, — подтверждая мою правоту, тихо сказал Олави Безродный.
— Обращайся, — безразлично отозвался Ворон. — Командуй, Ярна.
Корабли приближались к нам, и я уже могла разглядеть красно-жёлтые эйноматринские гербы на белых парусах. Оглянувшись к берегу, я увидела, что поднятые Дисой валмиранские войска уже встают на своём рубеже, готовые встретить оживившихся в ожидании скорой помощи врагов.
— Олли, ты сможешь сделать огонь? — спросила я, продолжая смотреть, как суетятся далеко внизу маленькие люди, готовые принести большую жертву. Если бы нас было видно оттуда, снизу, мы казались бы такими же.
— Ну, я могу зажечь посох, — подтвердил ученик Старшего Слышащего. Он хотел добавить что-то ещё, но я заговорила раньше:
— Больше ничего и не нужно. Всё, что от тебя требуется — это огонь. Пусть он поджигает и жжёт всё, чего коснётся. — Когда-то давно я пыталась зажечь посох в воде и почти преуспела. — Крис, на тебе форма, на Рейнере — расстояние и стабильность. Остальное за мной.
Я вздохнула. Мне не нужно было объяснять Призраку, как выглядел мистический Руол, но я не отказалась бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне самой, что сейчас не время дрожать от страха, а я начала дрожать, и довольно заметно. Я боялась ошибиться, не справиться, не сдержать непомерную силу трёх посохов, и трое слышащих, замечая мою неуверенность, тоже не блистали энтузиазмом.
Прогоняя тревоги, я тряхнула головой.
— Братья киирины, — медленно и торжественно начала я, но голос предательски дрогнул. Кашлянув, я глубоко вдохнула и начла ещё раз: — Ребята! Я хочу сказать вам кое-что важное. Вы не хуже меня знаете, что там, — я кинула в сторону моря, — враги, а там, — кивок на сушу, — умирают наши собратья. Все мы хорошо понимаем, что и зачем собираемся сделать, но я напомню ещё раз. Крис, мы спасём наш клан и отомстим эйноматринцам за всё. Рейнер, если всё получится, мы победим до прихода подмоги. Олли… Я не знаю, что тебе сказать, но Малисана будет в восторге. Пожалуйста, забудьте о вашей неприязни. Не думайте о том, что мы потеряем, если провалимся. Помните о том, что будет, когда мы справимся. А теперь давайте сядем, я боюсь, если мы будем делать это стоя, то просто упадём.
Если — когда! — мы справимся, в этом мире родится ещё одна сказка, одна из тех, которая с годами становится легендой. Матери будут рассказывать её своим маленьким детям из года в год, из века в век передавая моё наследие. Даже если я умру, успех сделает меня бессмертной в глазах этого мира, позволит мне стать маленькой, но весомой частичкой той самой Вечности, что показало мне Древо. Моё сердце медленно и тяжело билось в груди, когда я протянула руки вперёд, а потом три посоха легли в них.
Три посоха — это много, больше, чем я когда-либо держала за один раз. Руки немедленно затряслись под тяжестью их силы, дерево смешивалось, превращаясь в бесформенную субстанцию, пузырилось, увеличивалось в размерах. На то, чтобы оттолкнуть это от себя и закрепить на Стене в стороне от нас, ушло так много сил, что я испугалась. Как я заставлю дракона лететь, если с трудом двигаю неживой предмет? Прошлый дракон, которого я создавала под руководством Криса, не смог полететь вообще, но это было давно. Это было до уроков на летательном устройстве Дана.
Ком из трёх посохов продолжал стремительно расти, постепенно обретая форму. Мы не обсудили, насколько большим должен был стать дракон, а теперь оказалось поздно: я не была способна на достаточно длинные осмысленные предложения. Судя по всему, Крис вознамерился создать существо размером с корабль. Я слушала тяжёлое дыхание Призрака и вдруг поняла: несмотря на сложности, он сделает всё, что возможно, и, может, даже немного больше для спасения клана. Все мы четверо пришли сюда с одним намерением, и слышащие это знали.
Громадный чёрный дракон неподвижной фигурой замер перед нами. Его глаза отливали красными рубинами, казалось, он в самом деле смотрит на нас. С силой втянув носом прохладный пахнущий морем воздух, я приказала дракону расправить крылья, и он подчинился. От тяжести я пошатнулась и упала бы, если бы не упиралась плечами в плечи Криса и Олли. «Держись, Ярна», — велела я себе. Дракон несколько раз взмахнул крыльями и взлетел.
Порывы создаваемого крыльями ветра взъерошили волосы. К счастью, зверь находился достаточно далеко от нас, чтобы не смахнуть своих создателей со Стены. Поднимаясь всё выше в воздух и отдаляясь от нас, он превращался в чёрное пятно на фоне ночного неба.
— Огонь, — невнятно выдохнула я, но Олли услышал. Чёрная фигура вспыхнула рыжим, как волосы ученика Старшего Слышащего, пламенем.