Малисана покраснела, её плотно сомкнутые губы мелко задрожали. На миг прижав руки к груди, ученица Слышащей вдруг улыбнулась и кинулась ему на шею. Олли закружил её, приподняв над землёй, и я прикрыла глаза, давая им немного уединения. Потом новоявленная парочка слышащих ушла, и место хороших новостей заняли трагические. Лаура, наверняка подосланная ко мне Корой, пришла, чтобы проверить, как у меня дела, и рассказать, как дела у остальных.
Тайто умер ночью: сразу после ухода Дисы бедняге резко стало хуже. Диса не ошиблась, Киира действительно заставила её выбирать, и дочь военачальника сделала свой выбор. Если она и жалела о нём теперь, я не сомневалась, об этом не узнает никто, пока всё не закончится на самом деле. Пока Диса не войдёт в осиротевшую мастерскую и оставшийся бесхозным дом, где они мечтали прожить долгую счастливую жизнь.
Зато на поправку пошёл Тео. Лаура называла это чудом, чудом, ставшим возможным благодаря стараниям Петры. Ученица лекаря спасла охотника и тем самым спасла его сходящих с ума сестру и девушку. Рейнер тоже намеревался выжить, как и Сальво. Куда сложнее дела обстояли с Марикой. Никто не мог сказать наверняка, что будет с её ногами теперь.
Потом, найдя в себе силы самостоятельно перемещаться по лагерю, я заглянула в палатку, куда поместили Слышащую. Раненые ждали повозок, готовых отвезти их домой, вернее, в больницу Белого Лиса, и у нас было время немного поговорить.
Увидев меня, Марика вымученно улыбнулась. В течение всего нашего разговора я постоянно ловила её на попытках скрыть от меня терзающую её боль, но в конце концов Слышащая призналась:
— Это будет непросто. Надеюсь, я смогу ходить хотя бы с посохом.
Всегда такая здоровая и активная, она тяжело переносила даже мысль о том, что может остаться калекой. Не сдержавшись, я заметила:
— Киира сотворила это с тобой, чтобы заставить Дису сделать нужный выбор. Диса это знает.
— Диса теперь знает многое, — строго ответила Слышащая. — Например, что Киира не враг своему народу, как и Валмиранская Ведьма не враг Валмиране. Мне рассказали, что Диса кричала со стены, а потом в первых рядах пошла в бой, показывая всем, что дракон для них не опасен.
— Потому что это, в некотором роде, была её идея.
Марика была одной из немногих, кто должен был узнать правду такой, какой она была, но не сейчас, а потом, когда мы останемся вдвоём в месте, где можно будет не бояться чужих ушей. Когда всё по-настоящему закончится, хотя для клана всё начало заканчиваться уже сейчас. С прибытием регулярных войск мы могли вернуться домой и забыть. Как будто подобное можно было забыть!
— Все говорят о непобедимости Валмираны, но в действительности она такая хрупкая… — задумчиво проговорила я, и Слышащая лукаво ответила:
— Может быть. Но ведь её до сих пор никто не победил, не правда ли? — Марика улыбалась, и добрые морщинки впервые за последние дни появились в уголках её глаз. — Валмиранский Дух может постоять за себя. Для этого он даёт нам храбрость и силы на невероятные вещи.
С этим я могла согласиться.
— С Дисой всё будет в порядке?
— Будет, — заверила меня Марика. — Говорю как белая лиса о белой лисе. У неё есть мать, сестра, клан и долгая жизнь впереди, в которой она несомненно многого добьётся.
По всему выходило, будто Слышащая радовалась случившемуся. Радовалась, хотя в глубине души жалела длинного молчаливого плотника с его спокойной грустной улыбкой. Возможно, Тайто заплатил жизнью за жизни всех нас, а возможно, эту плату преподнесла миру Диса или сама Киира. Так или иначе, перестав искать виноватых, я поняла: Тайто был мёртв, а мы — живы, в некотором роде, благодаря ему. Убитые и искалеченные люди теперь были не только жертвами войны, но и символами победы. Об этом я думала, когда пришла мать Малисаны, желая самолично проследить за тем, чтобы Слышащую доставили в больницу.
Покинув палатку, я вдруг наткнулась на Кору. Хозяюшка стояла в своём обычном человеческом обличии и была совершенно цела. Лишь потом я вспомнила, что раны человеческого и звериного тела не накладываются друг на друга.
— Ты в порядке? — спросила я, и Кора расплакалась. Хозяюшка стояла, не издавая ни звука, и только её губы дрожали, а слёзы водопадами текли из глаз. Это были слёзы печали и радости, страха и облегчения. Не в силах стоять и смотреть на это, я кинулась в её объятия и сама не поняла, как расплакалась тоже.
— Спасибо тебе за всё! — рыдала я, понимая, что не могу больше держать в себе пережитое. — Я так люблю тебя, правда! Я так люблю тебя, мама…
Кора взвыла в голос. Её лоб утыкался в моё плечо, и мы всё плакали и плакали, радуясь, что мы есть друг у друга.
— Девочка моя, — всхлипывала Кора, — моя доченька… Как я рада, что ты жива, как рада, что вернулась целой!
Мы простояли так, наверное, целую вечность, и никто не обращал на нас внимания: вокруг было много плакавших от печали, радости или того и другого вместе.
— Что ты будешь делать теперь? — спросила я, хлюпая носом, когда мы, выплакавшись, выпустили друг друга. — Многие видели белую медведицу.
— Многие видели медведицу, но не многие знают, кем она была, — возразила Кора. — А кто знает, те будут молчать. Просто появится новая легенда, а может, дополнится старая, тут уж не нам решать.
— А ты?
— А что я? — матушка непонимающе захлопала глазами. — Я — Кора, серая пыльная кошка, лавку держу на улице торговцев.
Я сморгнула застывшие на ресницах слёзы и улыбнулась.
— А мне не покажешь разок?
Нужды объяснять не было. Оглядевшись по сторонам, Кора мотнула головой, и вместо неприметных кошачьих ушек на её голове появились маленькие округлые уши белого медведя.
Рейнер ворчал так, как никогда не ворчат умирающие. Ворон рвался на волю, Лаура отказывалась его отпускать, и вместе они весьма успешно обменивались колкостями на южном языке, отпугивая всех, кто имел возможность это слышать. Главное, Рейнер стремительно шёл на поправку.
Не менее стремительно приходил в себя Тео. Петра обещала, что охотник полностью выздоровеет, хотя шрамы от ожогов останутся навсегда. Впрочем, одежда успешно скрывала всё, кроме, разве что, руки, а Сону не волновало ничего, кроме главного: Тео выжил. Ирма боялась, что пальцы её брата потеряют былую твёрдость и он больше не сможет держать лук, но и тут обошлось.
Несколько раз я навещала Тео вместе с Соной и один раз стала свидетельницей удивительной сцены. Осмотрев больного, глава лекарей серьёзно проговорила, обращаясь к Петре:
— Ты справилась лучше, чем могла бы я. Никто не ждал подобного от ученицы.
Петра сухо кивнула, недовольная упоминанием собственного статуса, а Алана Первоцветная провозгласила:
— Пожалуй, пришло время назвать тебя молодым лекарем.
Осознание происходящего лучом света озарило лицо Петры, и оно вдруг показалось мне удивительно приятным. Ирма с радостным визгом кинулась обнимать подругу, едва не сбив ту с ног, и заслужила полный неодобрения взгляд главы лекарей. Тео с Соной смеялись, я тоже улыбалась, наблюдая со стороны.
Когда Петра ушла вслед за бывшей наставницей, утащив за собой не перестающую радостно трещать Ирму, я задержалась. Сона обещала поделиться с нами некими «потрясающими новостями». Оглядев нас сверкающим взглядом, охотница объявила:
— Харрен, начальник псарни, предложил мне стать его заместительницей.
Тео присвистнул. Сона смотрела с гордостью и непонятным мне вызовом.
— Ты будешь в порядке? — осторожно спросила я.
Взгляд охотницы на миг затуманился, но она тут же взяла себя в руки.
— Да. Я думала, после всего я вообще не смогу подойти к псарне, но я ошиблась. Я любила этих собак, всех их. Мне больно видеть псарню пустой. Я хочу, чтобы она снова жила. Харрен предложил мне повышение, и я согласилась, хоть мне и кажется, что он сделал это из жалости.
Тео уткнулся носом в её спину.
— Перестань, — невнятно проговорил он. — Он просто видит твои собачьи таланты.