Недостаток кииринов Валмиране не грозил. Все, кто принимал участие в защите стен, вернулись живыми, как и Марья Сирин, которая всё-таки потеряла ногу, но стала для меня символом стойкости и мудрости.
— Хоберин переживёт нас всех, а Рейнер — птица стреляная, с Маттиасом обращаться умеет. Кстати о птицах. Ты уже знаешь про Рию?
Морено всё-таки поймал жёнушку за шкирку и утащил в Таккар навестить семью. Рия прощалась со мной так, словно уходила героически умирать, но вернулась вполне довольной жизнью: благодаря харизме Морено им с семьёй удалось достичь некоторого мира.
— Знаю, — подтвердил Крис. — Я закончил. Смотри.
Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и в восхищении затаила дыхание, разглядывая дракона, дремлющего над входом на кухню. Призрак довольно сощурился, и я не стала ничего говорить: он всё услышал и так.
— Когда мы уйдём, он будет ждать нас. — Крис с гордостью смотрел на свой рисунок.
— Да. — С таким хранителем дому не будет грозить запустение, даже если мы уедем надолго. — А мы обязательно вернёмся. А потом снова уедем. И снова вернёмся.
— Пока нас не затащит во Врата, — хмыкнул Призрак.
Он смотрел на меня таким живым и тёплым взглядом, что я не удержалась и обняла его.
— Но это будет не скоро. Нас ждёт долгая и счастливая жизнь, не так ли?
Он не ответил, и правильно сделал. Долгая и счастливая жизнь никогда никого не ждёт, за ней нужно идти, бежать, а иногда даже плыть. И мы собирались это сделать. Мы собирались пройти по нашему озарённому рассветом пути, превратив его в длинную сказку, заслушаться которой могла бы сама Вечность.
Комментарий к 40. Сказка для Вечности
Первый из двух эпилогов завтра.
========== Эпилог. Девушка с лисьими ушами ==========
Зелёное яблоко дразнило, сверкало боками, притягивало взгляд. Марья Энтхейм в предвкушении сложила руки, постукивая пальцами друг о друга. Она уже почти чувствовала его кисловатый вкус, почти слышала хруст, с которым вгрызётся в сочную мякоть. Яблоки с прилавка — огромные, шикарные, блестящие! — манили молодую раску. Такие растут на севере, в Сеенах, такие стоят много, и Марья, недолго думая, выложила торговцу большую часть оставшихся после покупки билета на поезд денег, став счастливой владелицей полной сумки божественных фруктов.
Даже сейчас, когда после двадцати с лишним лет конфликта между Эйноматрином и Валмираной был официально объявлен мир, торговля с севером шла туго, а сеенские яблоки редко появлялись на столичных рынках и стоили — как хороший кусок мяса каждое. К счастью, Марья могла позволить себе подобные траты. Родительские деньги не спешили кончаться, хотя заработки у юной охотницы были весьма скромные. Но это пока что, только пока что… Девушка знала, что всё изменится совсем скоро. В конце концов у неё осталось всего три дня. Два, если считать, что дома она будет только следующим утром.
Небо темнело, предвещая скорый закат. Любовно проведя рукой по зелёной кожице выбранного для немедленного съедения яблока, Марья довольно сощурилась и улыбнулась, наслаждаясь редкой минутой абсолютной душевной гармонии. Лёгкий ветерок пах весной и свежестью, дела были сделаны, а остальное не имело значения. Не сейчас. «Спасибо миру за то, что в нём есть яблоки, — думала Марья. — Яблоки и магия, позволяющая северным яблоням приносить плоды круглый год, а льду — не таять и поддерживать их прохладными и свежими».
Гладкая твёрдая поверхность яблока уже коснулась её губ, когда девушка услышала звук. Прорвавшись сквозь базарную суету, он подлой змеёй вполз в белые лисьи уши, он шептал, рассказывая о холоде, пустоте, тишине и страхе, не оставляя и следа от былой идиллии. Вскинув уши, Марья вслушивалась в этот шёпот, пытаясь найти его источник. Природное любопытство смешивалось со смутной тревогой, понять которую девушка не могла. В этом было главное проклятье слышащих: себя понять труднее всего.
Марья привыкла доверять собственным ощущениям, но на этот раз всё было слишком неоднозначно. Ещё не вполне понимая, проявить ей осторожность или спокойно кинуться на поиски неизведанного, девушка подкинула яблоко в воздух, поймала его другой рукой и, махнув рукой на все предостережения и предчувствия, юркнула в толпу. Протискиваясь между посетителями базара, она вскоре оказалась на его окраине, свернула к вокзалу, обошла окружающую базар стену. Тревожный шёпот стал громче, и Марья смогла различить, чего именно боится тот неизвестный, чьи чувства так лезли в её уши. Он боялся неизвестности и пустоты, окутавшей его.
Звук вёл Марью в узкий пустой переулок, закончившийся тупиком. На растянутых между балконами верёвках сверху сушилась одежда, часть из них была привязана к красующемуся в тупике дереву. Невысокое, толстое, узловатое — оно напоминало Древо Кииринов, каким Марья видела его на картинках. Девушка недовольно поморщилась. Древо словно следовало за ней, напоминая, что всегда будет рядом.
Она не сразу заметила странно одетую ниору, обняв колени, сидевшую под деревом. Молодая девушка, не старше самой Марьи, упиралась в колени лбом, страдала, боялась и источала удивительную мелодию пустоты. Потому что кроме пустоты в ней не было ничего. Марья невольно прижала уши к голове, предельно ясно различив: у этой ниоры нет прошлого, нет возраста, нет жизни. Нет ничего, кроме одиночества, страха и смутной надежды на помощь.
— Эй, — негромко позвала Марья, и ниора вскинула голову, заставив раску на миг оцепенеть от удивления: ей показалось, будто на неё смотрит внезапно помолодевшая мать. Но потом незнакомка повернула голову, и наваждение развеялось.
Короткие, вьющиеся крупными кольцами волосы, так знакомо обрамляющие лицо, могли сбить с толку, но они были светлее и ярче, почти рыжие даже в неверном свете сумерек. Подбородок ниоры был шире, скулы — выше и мягче, а довершали картину глаза. Большие пронзительно-голубые глаза с сильно опущенными вниз внешними углами испуганно смотрели на Марью, такие светлые и открытые.
— Тебе нужна помощь? — спросила раска, присаживаясь рядом с ней, и ниора испуганно замотала головой.
— Уверена? — В том, что помощь была нужна, Марья не сомневалась. Она не спешила уходить, давая незнакомке подумать и прийти в себя, и та довольно скоро изменила своё мнение.
— Простите. На самом деле, нужна, — тихо, едва ли не шёпотом проговорила ниора. Её голос дрожал, и всё равно он показался Марье удивительно приятным и мелодичным. — Понимаете, я… Я совершенно ничего не помню. Кто я, где я и как я сюда попала. И вы… Ваши уши и хвост… Извините за любопытство, это песец?
Раска прыснула смехом, на миг зажала ладонью рот, но поняла, что сдержаться не сможет и от души расхохоталась в голос. Кажется, это испугало ниору ещё больше, но Марью, обычно с неприязнью относившаяся к подобной ошибке, сводил с ума робкий и слегка благоговейный тон, с которым она была произнесена.
— Это белая лиса! — отсмеявшись, сообщила она. — Один из трёх священных зверей моего народа. Ты как, совсем ничего не помнишь?
Незнакомка виновато опустила взгляд.
— Совсем…
— Тогда тебе повезло! — Спасибо её весёлому детству, Марье пришлось навидаться и наслушаться всякого. — Я знаю, что с тобой делать.
Третий закон Кииры был писан как раз для подобных случаев. Вести ниору к самой себе явно было бессмысленно, но раска не сомневалась в том, что главная Слышащая её клана очень заинтересуется этим найдёнышем.
— Что? — Удивительно, но ниора стремительно успокаивалась. Её страх отступал вместе с шёпотом пустоты, и Марья поняла, что эта девушка в неё верит. Она решилась вручить свою судьбу первой встреченной незнакомке, понятия не имея, с кем связалась на самом деле. Это было даже забавно. Раска усмехнулась.
— Я отведу тебя к одной тётеньке с отвратительным характером. Она будет долго называть меня балдой и непутёвой, а потом поможет тебе. Меня, кстати, зовут Марья.