— Почему? — спросил он.
— Потому что у меня трое детей, а ты знаешь, какая у меня зарплата?.
— Какая?
Я назвал сумму.
— А почему так мало
— Вопрос не ко мне.
— А сколько ты хочешь?
Я назвал сумму.
— Я поговорю с директором.
В следующем месяце я получил зарплату брутто в три раза больше прежней. И хотя это меньше, чем получали местные специалисты, но это движение вперед. И еще для меня открыли фонд повышения квалификации. Из этого фонда можно снять деньги не раньше, чем через четыре года. Но сумма набегает приличная.
Жить стало легче, жить стало веселей.
Во время интеграции проекта, который я делал с Киперманом, выявился странный дефект. Программа бежит минут двадцать, потом падает. Мудрый Олег, решил, что это от перегрева микросхем в процессе работы. Подогревая сразу после включения одну микросхему за другой, он точно установил, какая падает. И выяснилось по маркировке, что эта микросхема не соответствует техническим условиям. Имя у нее такое же, а в конце буквы другие. Сорт пониже. Она более дешевая. После замены чипов все побежало замечательно.
Потом меня передали другому руководителю проекта. Ауи Гасману. Он родился в Аргентине, потом с родителями переехал в Канаду. Потом поступил в университет Мехико. Окончив его, репатриировался в Израиль. Он соображал невероятно быстро. Высокочастотный был человек. С ним работали еще два техника из Бейт-Шеана: Моти и Яир. Религиозные, в вязаных кипах. Они служили в армии, окончили колледж и уже давно работали. Опытные ребята.
Я написал программу, на заводе сделали блок. Сели за интеграцию. На интеграции работают в режиме аврала. Ни на что не отвлекаются, по-быстрому обедают, сидят до позднего вечера. Пьют колу из одноразовых стаканчиков. И мы закончили интеграцию за четыре дня. Обычно на интеграцию тратят неделю или больше.
— Странно, — сказал Моти. — Этот проект намного сложнее, чем мы делали два года назад, а получилось намного быстрее.
Я не выдержал и скромно ответил:
— Так может это потому, что у меня в программе почти не было ошибок?
— Да, поэтому, — подтвердил Ауи.
После завершения этого проекты мы вчетвером поехали в ресторан на берегу озера Кинерет за счет фирмы. Мы сидели вечером на открытой веранде с видом на озеро. Было жарко. Мы ели рыбу амнон, ее еще называют “мушт”, а в меню на английском языке она значилась как St Peter’s fish — рыба святого Петра. В евангелии это озеро называется морем Галилейским, святой Петр здесь рыбачил. Я не был за рулем, меня привезли, поэтому я взял к рыбе большую кружку пива. Выпил ее залпом и заказал еще одну. Моти спросил: “Тебе не будет плохо?”. Я ответил: “Мне будет хорошо!”. Он посмотрел на меня с удивлением.
Следующий проект мы делали по заказу израильского авиазавода (Israel Aerospace Industries). Тут у меня возникла проблема. Техзадание пришло на иврите. Если разговаривать я более-менее научился, то читать техническую документацию не мог. Я сказал Ауи: “У меня есть 20 дней на разработку программы, мне этого времени не хватит даже на то, чтобы прочесть и понять этот документ”.
В экономическом отдел работала Шелли, она приехала из Южной Африки. Ее оторвали от работы и поручили срочно перевести техзадание на английский. Она перевела. Но она не инженер. Руководитель проекта Ауи Гасман полдня редактировал перевод. Потом отдал Шелли перепечатать.
Я написал почти половину программы, и тут позвонили заказчики и сказали, что в техзадании кое-что надо изменить. Я сказал Ауи, что так работать невозможно. Изменения нельзя вносить по ходу работы. У меня жесткие сроки. Я должен закончить к моменту, когда будет готово железо. Их можно будет добавить потом. Он согласился со мной, позвонил заказчикам и долго с ними ругался.
После интеграции, я ездил на завод. У них была огромная электронная модель, имитирующая весь самолет. Они туда подключали наш блок и делали свою интеграцию. Я познакомился заводскими конструкторами. Двое из них говорили по-русски, они приехали в Израиль еще в 1972 году. Некоторые изменения в программу я вносил по ходу их интеграции.
Я довольно тесно сотрудничал с Моти и Яиром, двумя техниками из Бейт-Шеана. Они хорошо работали. Но глубокая религиозность сильно усложняла им жизнь. Моти рассказал, как он поехал в командировку в США. Прилетел в пятницу. Поселился в гостинице. Прилег отдохнить и заснул. Проснулся, а уже темно. Значит, шабат наступил. Собрался пойти поесть и вдруг видит: замок в дверях электромеханический. Чтобы отомкнуть, надо нажать кнопку. Это считается работой, а в шабат работать нельзя. Нельзя зажигать огонь, включать и выключать электричество. Он сутки просидел голодный в номере. Правда, в холодильнике была кока-кола.