Его слова удивили меня, отчасти потому что микрофон мой был отключен и я думал, что он меня не слышит, а отчасти из-за полной неожиданности его ответа.
Перфекто продолжал:
- Когда человек ворует, он нарушает территорию другого. Когда убивает, нарушает территорию другого. Когда спит с чужой женой, тоже нарушает территорию. Когда клевещет на тебя, лишает тебя доброго имени, которое ты заработал своими поступками. У людей все моральные нормы основаны на территориализме. И всякое зло возникает при нарушении чужой территории.
Ответ Перфекто показался мне совершенно неожиданной концепцией, и я спросил:
- Тогда что же такое добро?
Перфекто ответил:
- Допуск чужого на твою территорию, отказ от собственного территориализма: хорошо раздавать свои деньги бедным. Хорошо отдать одежду нагому. Хорошо приютить бездомных в твоем доме. Добро - это когда ты увеличиваешь чужую территорию, уменьшая свою. Вы, люди, считаете, что добро - это отказ от территориализма.
Я не мог принять такую упрощенную философию. Возможно, Перфекто просто хочет отвлечь меня своим спором. Поэтому ловит меня на приманку своих аргументов. Впрочем, он уже говорил нечто подобное, сказал, что я убивал, защищая свою территорию. Но я не думал, что он выработал целую философскую систему, основанную на территориализме. Я обдумал его слова.
- Мне кажется, что существует добро и зло, не имеющее отношения к территориализму, - сказал я, хотя не мог тогда и не могу сейчас привести пример, не связанный с этой концепцией.
Перфекто немного подумал.
- Нет, территориализм - единственное мерило, с помощью которого вы, люди, определяете добро и зло. Некоторые моральные нормы не имеют отношения к добру и злу, они просто определяют человека как элемент своей культуры, и поэтому вы, люди, иногда воображаете, что добро и зло относительны, что у них нет основы в биологической или духовной реальности. Например, правоверный еврей может счесть другого еврея, отрицающего необходимость обрезания, злым, но за пределами этой культуры все понимают, что принятие обрезания или отказ от него - не вопрос морали. Это просто утверждение своей принадлежности к культуре. Ты носишь именно такую одежду и употребляешь именно такие невербальные средства, просто обозначая свое членство в культуре. Если ты неожиданно станешь одеваться во все черное и подолгу гулять после полуночи, другие члены твоей культуры решат, что ты зол и опасен. Вы, люди, всегда определяли добро и зло исключительно на территориальных инстинктах. Вот что такое добро и зло. Я удивлен, что ты не заметил этого в последние четыре тысячи лет. Я...
Я оборвал его. Мне пришла в голову мысль, вызывающая мысль.
- Тогда согласно твоей теории морали, Перфекто, поскольку твой инстинкт территориализма искусственно генетически усилен, разве ты не станешь утверждать, что вы, химеры, моральнее людей?
Мне этот вопрос показался очень важным, так как социалисты утверждают, что улучшают мораль людей, ослабляя их территориализм. Они считают, что истинный коммунизм будет достигнут только тогда, когда мы будем думать о себе не как об индивидуумах, но только как о части целого. Другие социалисты говорят, что это только приведет к появлению расы лентяев, у которых не будет никаких побудительных мотивов для увеличения производительности труда.
- Может быть. Мы инстинктивно лучше сознаем, что социально приемлемо для нас. Мы, химеры, меньше расположены нарушать территорию других, но мы также совсем не расположены отдавать собственную территорию. Но, возможно, степень территориализма не имеет значения. Значение имеет только действие по отношению к собственной территории и территории других. И когда мы грешим, мы платим дороже - чувством вины.
- Тогда почему ты участвуешь в этой войне? Почему не признаешь территорий Мотоки и ябадзинов? Почему ты убил Люсио?
Перфекто повесил голову и не ответил. Абрайра негромко, но сердито сказала:
- Мы, химеры, не уважаем вашу территорию, потому что вы, люди, никогда не уважали нашу. Вы всегда боялись нас - потому что мы не такие, мы сильнее вас, умнее и искуснее. И поэтому люди отбирали у нас дома, отказывали нам в равной плате, старались лишь нас самоуважения. Люди утратили право на то, чтобы с ними обращались как с равными в морали. Ты спрашиваешь, почему Перфекто убил Люсио. Он сделал это ради тебя! Чтобы ты сам не...
- Довольно! - закричал Перфекто.
Абрайра продолжала:
- ...чтобы ты сам не испытывал бремени вины за убийство Люсио. Он видел, как мучит тебя вина...
- Молчи! - кричал Перфекто. Из его горла послышалось рычание, он дрожал всем телом. Я понял, что он плачет. И что Абрайра права. Перфекто убил Люсио, чтобы принять на себя мою вину, и налил себе чашу, которую не смог осушить.
Я снова уснул, и на этот раз злые сны не преследовали меня. Однажды проснулся ненадолго: бушевала буря, подобной которой я не видел; вокруг темно-красная ночь, грохочет гром. Прямо впереди поднимались три смерча, но я остался к этому равнодушен. Перфекто вел машину, Абрайра лежала на полу рядом со мной, голову она обернула тканью, чтобы защититься от жалящего песка. Я снова задумался о философии территориализма Перфекто и сквозь нее взглянул на собственные представления о добре и зле. И хотя согласился, что могу взглянуть на все с его точки зрения, словно теперь его философия определяет и мои мысли, я все же попытался отыскать пробелы в его логике. Не мог поверить, что химеры генетически созданы так, чтобы быть моральнее людей. Но я вспомнил никитийских идеал-социалистов, того нетерриториалистского человека, которого они мечтали создать; вспомнил рассказы о бесчеловечных убийствах, совершенных химерами. И долго думал об этих существах, территории которых мы постоянно нарушаем; о других, которым отдаем свои территории, и неожиданно понял, что всю жизнь я не делал ни того, ни другого: не отдавал и не брал, и в результате люди оставались для меня незнакомцами, как прохожие на улице.
Вторично я проснулся в темноте, в тихой пещере, снаружи ревел ветер. На мне не было шлема Абрайры, и в пещере пахло влагой и пылью.
Меня беспокоил сон о Флако. Флако обвинил меня в том, что я служу злому обществу. И если мое общество злое, подумал я, то я тоже злой, если искал его благодарности. Все равно что брать деньги у преступника. Я вспомнил, что многие годы меня называли caballero, джентльмен, и я считал это комплиментом. Но если присмотреться к слову caballero, увидишь, что у него общий корень со словом chivalry (рыцарство), и назвать человека caballero значит сказать, что у него благородное происхождение, что он силен и искусен в военном деле. И только в обществе убийц такой эпитет может рассматриваться как комплимент.
Социальные инженеры считают, что любое общество зло. И эта вера позволяет им создавать любой мир, независимо от того, какие страдания он принесет. Я решил, что их философия - обман, хитрость, чтобы одурачить самих себя. Я не могу жить в злом обществе.
Я решил оставить свое общество и подумал, смогу ли оставить его, не изменившись сам. Единственная попытка изменить общество, с которой я знаком, это попытка никитийских идеал-социалистов, но их методы всегда вызывали во мне отвращение. Символ веры идеал-социалистов начинается так: "Мы верим, что для достижения гармонических взаимоотношений между людьми мы должны создать новое общество, в котором общие благородные цели стоят выше целей индивидуума". Звучит прекрасно. Но тут просто утверждается, что общество значит больше индивидуума, а я никогда не мог в это поверить.
Но они считают также: чтобы программа социальной инженерии была эффективной, созданное с соответствии с этой программой общество должно находиться в культурной изоляции. И отсюда другой символ веры идеал-социалистов: чтобы их "благородный эксперимент" преуспел, они должны уничтожить другие культуры - либо поглощением, либо геноцидом. Для тех, кто верит в идеал-социализм, это прекрасное решение, но для тех, кто не верит, совсем наоборот.
И, размышляя над этим, я понял, что идеал-социалисты, создавая свое общество, тут же разлагают его. Они мочатся в собственную питьевую воду, так сказать, потому что верят: их идеалы будут процветать в обществе, отдельные члены которого могут при этом разложиться. Считают, что преданный социалист имеет право убивать невинных граждан и при этом сам не утратит любви к человечеству и благородства.