Мавро сказал:
- Значит, вы, самураи, хотите убить Гарсона. Отомстить за Мотоки. Поклянись своей честью, что не причинишь вреда генералу Гарсону!
Кейго нахмурился, глаза его сверкнули.
- Как я могу дать такую клятву? Самурай не может жить, если не отомстил за своего хозяина! Я скорее умру!
- Ты не сможешь отомстить за Мотоки. У тебя не будет ни малейшей возможности, - сказал я. - Почему бы тебе не покончить с собой? Люди вашей культуры почитают самоубийство. Я видел это в ваших глазах!
Кейго плюнул на землю.
- А вы любите убийство! Я видел это в ваших глазах!
Гнев наполнил меня, накатился, как волна. Мавро повернул плазменную пушку и нажал спуск: плазма прожгла лоб Кейго, на мгновение его голова наполнилась светом, как будто череп превратился в фонарь. Кейго опустился на колени и упал лицом вниз.
Абрайра пошевелилась, готовая двинуть машину дальше.
- Подожди! - сказал Мавро, спрыгнул с машины и поднял меч Кейго. Отличный сувенир от нашего отпуска в Кумаи но Джи! - Он рассмеялся.
Я смотрел удивленно. Мы убили многих, но те не проявляли к нам доброты. Не приглашали в свой дом и не кормили нас. Сильный ветер дул нам в лицо. Впереди несколько старух начали бросать камни в наших людей. Наемники отрыли огонь и уложили их всех. Я представил себе, как говорили друг с другом наши люди, шутили, прежде чем открыть огонь:
- Вот какая злющая! Следи за ней! Не подпускай слишком близко!
"Ваши люди любят убийство, - сказал он, и эти слова звенели у меня в ушах. - Ваши люди любят убийство". Я уже пришел к выводу, что нахожусь в обществе убийц, но мне эта мысль показалась такой безумной, что я счел ее искаженной.
Как и все, Мавро смотрел на город, бросал последние взгляды.
- Ах, - сказал он. - Работа выполнена только наполовину.
За нами начали взрываться здания. Это специальный отряд уничтожал все, что могли использовать ябадзины: большие строения и склады в промышленном секторе, магазины в деловом районе. Несильные взрывы, рассчитанные на получение минимального ущерба, только чтобы обвалилось здание. Японцы стояли вдоль дороги, линия оборванных, похожих на чучела людей. Даже спустя три дня некоторые части города дымились. Сильные ветры и дожди сорвали цветы со сливовых деревьев. Кумаи но Джи напоминал мусорный бак. Здания - груды мусора, ни на что не годные, и люди, тоже как со свалки. И, как сказал Мавро, мы только наполовину выполнили свою работу на этой планете. Ваши люди любят убийство.
Взрывы продолжались несколько минут, и я устал, меня клонило ко сну. Потом я понял, что взрывы кончились, и я слышу только стук своего сердца. Голова отяжелела, в глаза словно насыпали песок. Снова послышались взрывы, но теперь не сзади, а впереди нас: Гарсон послал вперед кибертанки, управляемые на расстоянии, чтобы расчистить нам дорогу через минные поля. Для защиты города не оставалось ни одного танка.
Мы продвинулись на километр от города, миновали наши старые казармы. Воздух пожелтел, как бывает, когда сильно устаешь, все видно было с неестественной четкостью. В кустах я видел груды обнаженных тел: сюда приводили японских женщин и насиловали, прежде чем убить. Их было много десятков, голые ноги обвивали торсы других жертв, на лицах выражение тупого удивления, такого обычного у недавно умерших. В животе все напряглось, а Мавро сказал:
- Смотрите: одноразовые люди. Используй раз и выбрасывай!
Голос его гораздо трезвее, чем позволяли предположить слова.
За нами взорвалось хранилище горючего, и все вокруг окрасилось в красный цвет. Я не оборачивался. Смотрел вперед - секунды или часы. И увидел, как что-то движется в кустах на склоне холма.
Вначале я подумал, что это кошка. Но между соснами бежала маленькая девочка со стройными бедрами, пробивалась сквозь заросли, как дикое животное, подальше от нас вверх по холму. Она обернулась, чтобы посмотреть назад, и я увидел бледное европейское лицо, темные глаза, темно-каштановые волосы, с оттенком миндаля, обрамляющие щеки.
- Татьяна! - позвал я, потому что, конечно, это была Татьяна.
Кто-то толкнул меня, и Абрайра сказала в микрофон:
- Проснись, Анжело! Внимательней. Переключи свой микрофон на субволну 672.
Я пришел в себя, и увидел, что мир не таков, как в моем сне. Мы двигались по узкой долине, склоны которой поросли соснами, вслед за десятком других машин, в воздух взлетали осколки, падали за нами. Меня лихорадило из-за недосыпа. Косые лучи солнца падали сквозь деревья. Я коснулся кнопок у подбородка, настраиваясь на волну своих товарищей.
- Ужасный сон! - сказал я. - Мне снилось, что мы проезжали груды женщин, убитых нашими амигос.
Какое-то время все молчали. Потом Абрайра горько сказал:
- Мы их проезжали.
15
День был серый и холодный. Мы поглядывали назад, чтобы убедиться, что самураи с юга нас не преследуют. Я чувствовал себя отупевшим и грязным, голова болела. Я целую неделю не снимал защитного костюма и тосковал по ванне. Все время вспоминал мертвых женщин, путаницу рук, ног, волос. Не мог ясно думать. Не мог представить себе, как кто-то может совершить такое. Но я видел трупы. Ваши люди любят убийство.
Я смотрел на людей рядом с собой в машине, неотличимых друг от друга, спрятавшихся за своей хитиновой оболочкой. Чувствовал себя таким же опустевшим, как после убийства несколько дней назад, мысли отупели и ворочались вяло. Мы все пусты в своей броне. Стрекозы. Я видел однажды в фильме, как стрекозы висят над полем и хватают синих мух, поедают их, отрывают мандибулами крылья, суют мух в глотку. Крылатая смерть. Мы крылатая смерть. Я знал, кто убил женщин в Кумаи но Джи. Пустые люди, такие же, как я. Ваши люди любят убийство.
Я вспомнил, как в молодости проводил время в Майами, загорел, как ящерица, на крыше своей квартиры, мечтал уйти от пустых людей, найти себе место среди людей, ведущих жизнь, полную страсти. Вспомнил деревню в Гватемале, деревню своего детства, где мужчины мочились у дороги, и глотали слезы, слушая трогательную историю, и смеялись из-за пустяков. В той жизни была страсть. За все три года своего бегства я не ушел от пустых людей. Не нашел свою страсть. Эта война уничтожает меня. Всю жизнь я искал страсть, хотел испытывать эмоции в полном объеме. Теперь мой фокус сузился до одной эмоции: я ищу сочувствия. И утрачиваю даже то, что имел. Ваши люди любят убийство.