Выбрать главу

Мы миновали последнюю песчаную дюну и посмотрели на джунгли. В удалении виднелась белая гора, словно вырубленная из соли, а за ней ряд пурпурных гор. И я понял, что вижу ту самую белую гору, которую видел на маленькой голограмме, когда в шаттле летел на станцию Сол с Земли. И стою точно на том месте, откуда была сделана фотография!

- Абрайра, покидая Землю, я видел изображение этой белой горы! Я тогда с ума сходил от страха и шока. Бормотал что-то. Сказал Тамаре, что увезу ее туда, и верил, что мы отправляемся в рай!

Абрайра ответила:

- На всех рекламных афишах изображают эту белую гору. От нее город Хотоке но За получил свое название - гора Хотоке но За, Трон Будды. Если хочешь, можем пойти в земельное управление и затребовать участок. Ты имеешь право на большой участок, и сейчас еще только начало, так что ты получишь все, что хочешь.

Меня возбуждал вид этой горы. И я почувствовал, что на самом деле стою на пороге рая. И внутренний голос сказал мне: "Помни, помни: что бы с тобой ни случилось, лучшее еще впереди". Волосы мои встали дыбом, я почувствовал сильнейшее возбуждение и понял, что, может быть, это правда. Сердце забилось сильно, и я достиг состояния Мгновенности - такого состояния, когда за мгновение проживаешь целую жизнь. Я увидел все свои планы, все мечты, увидел долгую извилистую дорогу, по которой придется пройти, чтобы стать человеком сочувствия, жить жизнью страсти и изменить мир, а в конце это тропы старик Анжело, человек, которым мне еще предстоит стать. Когда-нибудь наступит мир. Когда-нибудь я прощу себя. Когда-нибудь вернется страсть.

Мы стояли на холме, и Абрайра указала вниз, на основание дюны. Здесь в океан впадала река, был прилив. Множество скал, покрытых густым голубым мхом, и среди мха тысячи гигантских голубых полночных крабов с панцирем длиной в метр. Я узнал в них manesuru onna, дразнящих женщин. Абрайра рассмеялась и сказала: "Позволь мне первой произнести слово", и мы побежали по песку к дразнящим женщинам, спустились к ним. Они щелкали клешнями подбирая обрывки водорослей и держа их перед собой, словно прятались от нас.

Абрайра закричала:

- Счастлива!

И тысячи дразнящих женщин повторили:

- Счастлива! Счастлива! Счастлива! - и с треском, шорохом и щелканьем ушли в море.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА. О "МОЕМ ПУТИ В РАЙ"

Я начал писать "Мой путь в рай" весной 1986 года после того, как увидел сон: мне снилась пыльная улица рынка, ярко светит солнце, вокруг толпятся крестьяне в белой одежде, и ко мне идет ужасающе худая женщина, ее темные глаза сверлят меня, и на правой руке у нее окровавленная культя. Мне отчаянно хочется помочь ей, дать ей что-нибудь. И когда я проснулся, этот сон преследовал меня, пока я не решил написать рассказ, в котором дать ей новую руку.

Действие я решил развернуть в Панаме, хотя сам там никогда не был. Всю свою жизнь я знаю латиноамериканцев - как соседей, товарищей по комнате в колледже, подруг, сослуживцев, когда я работал в тюремной охране. Я изучал карты Панамы, разглядывал фотографии и пытался представить себе, каково там жить. Однажды, рассматривая карту района озера Гатун, я заметил, что на южном берегу озера никто не живет. Я представил себе, что там живут обезьяны, и, когда гудит проезжающий мимо поезд, обезьяны начинают кричать. Через несколько дней я встретился с человеком, который только что вернулся после двухлетнего пребывания в Панаме, и спросил его, был ли он когда-нибудь на Гатуне. Он проезжал однажды поездом из Панама-сити в Колон и помнил только, что когда они подъехали к Гатуну, машинист засвистел, и на южной стороне озера в страхе закричали тысячи обезьян. И я понял, что готов начать писать.

На той же неделе я встретил друга, который рассказал о своем племяннике в Португалии, который только что пошел в первый класс. В первый день он отказался надеть белую школьную форму, и другие дети так его преследовали, что он потом вообще никуда не хотел выходить без формы. Мне показалось интересным, что дети так отчетливо проявляют инстинкт территориализма, и поэтому решил в своем рассказе рассмотреть проблему территориализма. И так как мой рассказчик должен был быть панамцем, я хотел использовать стилистические приемы, которые могли бы быть для него характерны, и написал рассказ, сочетая стиль киберпанка и латиноамериканского реализма. И послал рассказ на конкурс "Писателей будущего".

Но пока я ожидал результатов конкурса, мне начали сниться сны об Анжело: наемники в защитной броне под чуждым небом рассказывают анекдоты и случаи из прошлых сражений. Гигантские крабы в окутанном туманом лесу шепчутся женскими голосами. Пустынный владыка, похожий на гигантского богомола, выползает из своей песчаной норы и бросает камни. И я решил превратить рассказ в роман.

В одном из журналов я прочел статью "Почему я ненавижу японцев". Я удивился, зачем печатают такие статьи. Может, Америка еще не избавилась от чувства ненависти времен второй мировой войны? Я решил ввести в свой роман японцев и сделать их достойными противниками. С пятнадцати лет я изучал древнюю литературу, пытаясь понять, как возникают и развиваются идеи в различных культурах и субкультурах. Никто не писал книг на эту тему, поэтому я занимался совершенно самостоятельно, читал религиозные книги, поэзию, народные сказки, изучал законы общества. Хотел понять чуждый взгляд на мир. Начал изучать японцев, встречался с людьми, жившими в Японии, читал японско-английский словарь, изучал также психологические отчеты, написанные по заказу военных и в деловых интересах. И разработал специальную психология общества корпорации Мотоки. Придуманное я проверял, расспрашивая нескольких великодушных японских профессоров (они не хотят, чтобы их имена тут упоминались, потому что научили меня браниться по-японски). Я начинал задумываться о сути конфликта. Мне хотелось, чтобы столкновение латиноамериканцев с японцами было не просто конфликтом личностей - я хотел показать конфликт цивилизаций, а с этими двумя группами такой конфликт изобразить нетрудно.