Я попытался отыскать недостатки в ее сновидении. Мир этот включал все пять чувств. Я мог ощутить морские брызги кожей и попробовать их на вкус, и чувство это было совершенным. Я видел одинаковую резкость и четкость линий и в камнях, и в пенных волнах на горизонте, и в уносимых ветром птицах. Множество оттенков разнообразили общую пурпурную гамму. Ее сновидение почти профессионального качества.
Но, повернувшись, я увидел промах: на берегу в воде лежал огромный дохлый черный бык, он как будто всплыл из ее подсознания. Горизонт, береговая линия, песчаный склон - все это словно нарочно подчеркивало фигуру быка. Он лежал на боку, головой ко мне и ногами в море. Огромное брюхо раздулось, хотя признаков разложения нет. Узловатые ноги торчат, застывшие в трупном окоченении, и все тело время от времени приподнимается на волне. Волны плещутся о его брюхо, приподнимают большие яички и пенис, которые потом опадают, когда волна отходит. Я сосредоточил все внимание на быке и произнес слово "убрать". На мониторе вспыхнула надпись: ИЗМЕНЯТЬ СНОВИДЕНИЕ ВО ВРЕМЯ ПРОСМОТРА НЕЛЬЗЯ.
Я пошел к рыжеволосой женщине. Красота ее прирожденная: вряд ли такую элегантную линию подбородка может создать пластический хирург. В чертах ее лица та же трагическая смертельная неподвижность, что и в лицах рефуджиадос, и я удивился, почему Тамара выбрала эту рыжую женщину своим альтер эго. Может, эмоция, которую я видел раньше у нее на лице, не подчиняется ей.
- Что тебе нужно? - спросила она, не поворачиваясь ко мне, бросая кусок хлеба чайкам.
Я не знал, что ей сказать.
- Пора есть, - ответил я, оглядываясь на быка.
- Он разговаривает со мной, - сказала она, словно сообщая мне тайну. Она по-прежнему не поворачивалась, и я понял, что она не хочет видеть быка. - Хоть он и сдох, все равно болтает. Болтает со мной, говорит, что хочет, чтобы я поехала у него на спине. Но я знаю, что, если сяду ему на спину, он унесет меня в темные воды, в такое место, где я не хочу быть.
Я сказал, словно ребенку:
- Может, тебе вернуться к Флако и ко мне. Пообедаем. Тебе понравится.
Она застыла, разгневанная моим тоном.
- Уходи. Я закончу тут.
Оторвала большой кусок хлеба и бросила чайке. Та с криком нырнула и подхватила кусок, прежде чем он ударился о землю. Я взглянул на чайку. У нее изорванные крылья и запавший живот. В томных глазах горит безумный голод.
Я пошел прочь и поднялся на песчаный холм, на котором сидела одинокая чайка. По другую сторону холма сновидение кончалось сливающимися дюнами. Я оглянулся на быка в воде и на женщину в белом платье. Она отдала чайкам последний кусок хлеба и подняла руки. Чайка подлетела и клюнула ее в палец. Из раны показалась кровь, и чайки с криками закружились над ней, рвали клювами ее тело.
Чайка рядом со мной крикнула, и я взглянул на нее. На заходящем солнце ее белые перья сверкали пурпуром. Темные глаза словно светились в голове. Холодным пророческим взглядом она смотрела на меня. Я отключился, не желая смотреть, как рвут на части женщину.
- Что случилось? - спросил Флако, как только я отключился от монитора.
- Ничего, - ответил я, не желая еще больше вторгаться с личную жизнь Тамары. Вытащил ее вилку из консоли, прекратив эту пытку, которую она сама себе навязала. Тамара распрямилась и потянулась.
- Пора есть? - спросила она. Она смотрела в пол и не поднимала на меня взгляд.
- Да. - Флако помог ей встать. Снаружи пошел дождь, поэтому Флако сходил в кладовку за зонтиком.
Продолжая смотреть в пол, Тамара сказала:
- Держитесь подальше от моих снов.
- Простите, - ответил я. - Мне казалось, вам больно.
- Голова болела. Вы вторглись в мой сон. У вас нет на это права!
- Вы моя пациентка, - ответил я. - Я обязан заботиться о вас.
Появился Флако с зонтиком, и мы пошли на Ла Арболеда.
В ресторане было только несколько посетителей. Мы заказали рыбный обед, и Флако убедил Тамару попробовать ром "Закат солнца" - напиток, придуманный его дедом. Состоит из смеси рома с лимонным вином, приправленным корицей. Флако попытался убедить и меня выпить, но я отказался. Флако хвастал, что его семье по-прежнему принадлежит компания, делающая лимонное вино, и я заметил, что и компания дедушки и его дурной вкус сохраняются в семье. Тамара негромко рассмеялась и посмотрела на обрубок руки. К нашему столику подошел пьяница, поглядел на нашу выпивку и сказал:
- А, ром "Закат солнца". Мой любимый проклятый напиток в этом проклятом мире. На самом деле это единственный хороший напиток!
- Тогда садитесь и выпейте "Заката солнца" с внуком человека, который его изобрел, - сказал Флако и заказал еще порцию для пьяницы.
Мне это не понравилось: от пьяницы несло кислым потом, и он уселся рядом со мной. Выпив, он тут же уснул, но он совершенно испортил мне обед. Мы ели и разговаривали; Флако много и особенно глупо шутил, вначале Тамара смеялась застенчиво, потом при малейшей возможности начинала бурно хохотать. Один из моих клиентов, беженец из Картахены, заплатил мне в этот день иностранными монетами, поэтому я весь день носил на поясе большой кошелек. Раскрыл его и начал раскладывать монеты по странам и стоимости. Когда Тамара допила первую порцию рома, Флако заказал вторую, потом еще одну, и я понял, что Флако хочет напоить ее допьяна, и Тамара, должно быть, тоже поняла это, потому что от третьей порции отказалась, сказав, что у нее болит голова.
Флако продолжал пить и нализался сам. Стал рассказывать долгую историю о том, как хорошо шел у его отца винный бизнес, пока однажды отец не пошел на мессу и не уснул на ней. И во сне статуя девы Марии заплакала. Отец Флако спросил у нее, почему она плачет, и она ответила, что плачет, потому что он продает вино, а должен бы продавать шляпы индейцам с Амазонки. И отец Флако поверил, что заработает на торговле шляпами много денег, потому что ведь это посоветовала сама дева Мария. Он уплыл на Амазонку и там погиб от укуса ядовитой жабы, не успев продать ни одной шляпы. Этот случай так поразил односельчан Флако и ослабил их веру, что они разбили статую девы Марии молотками.