Торпеда попадает как раз посередине «Empire Toucan». Судно разламывается и начинает погружаться. А радист всё продолжает работать!
Внезапно мы видим, как на покосившейся палубе появляется человек. В его руке вспыхивает фальшфейер; он бежит от разлома корпуса судна, погружающегося в воду, и размахивает фальшфейером над головой. Только когда вода поглощает всё, красный огонь гаснет…
Мы направляемся к тому месту, где он исчез, но не находим его.
Затем на норде появляются серые тени силуэтов. Возможно, это эсминцы. У нас только одна исправная торпеда, поэтому надо быстро уходить.
Через несколько минут Штайнхаген приносит мне радиограмму с «Empire Toucan»: «Торпедирован подводной лодкой, судно быстро погружается кормой. SOS». И затем продолжительное тире. Последний сигнал радиста…
Следующее судно мы встречаем спустя два дня. Греческое грузовое судно водоизмещением четыре тысячи тонн. Мы топим его выстрелом нашей последней исправной торпеды.
Штайнхаген просовывает голову в мою каюту:
— Господин капитан-лейтенант, теперь достаточно? — спрашивает он, затаив дыхание.
Я сижу и считаю.
— Нет, — говорю я, — у нас пятьдесят одна тысяча тонн, а другая лодка имеет на три тысячи больше.
По лодке разносится волна разочарования.
Поскольку весь боезапас израсходован, и на борту остаётся только неисправная торпеда, предстоит обратный переход домой.
Вызываю унтер-офицера, торпедного механика:
— Попробуйте ещё раз сделать всё, что сможете, чтобы торпеду можно было использовать.
Он уходит. На следующее утро докладывает о готовности торпеды к выстрелу…
Спокойное, ясное летнее утро. Мы идём вблизи побережья. Море совершенно спокойно.
Тут вахта наблюдения докладывает:
— Впереди по правому борту пароход!
Огромный корпус с двумя дымовыми трубами. Идёт на нас со стороны солнца, маневрируя в дикой пляске зигзага. Против солнечного света его окраска не видна, но по силуэту я определяю, что мы имеем дело с грузовым пароходом класса «Ормонд». Это значит, что его водоизмещение составляет более пятнадцати тысяч тонн.
Мы находимся в позиции по борту судна на слишком большой дистанции, но нужно стрелять, иначе судно начнёт удаляться… И я обращаюсь к своим помощникам:
— Друзья, — волнение перехватывает горло, — зажмите большой палец! Удастся ли нам это сделать при таких неблагоприятных условиях?
Затем подаю команду:
— Пли!
Ожидание… Мучительно медленно отсчитываются секунды. Судно очень далеко.
Я думаю, слишком далеко…
И тут вижу в перископ, что как раз посередине судна высоко, на уровень мачт, поднимается столб воды. Сразу после этого грохот взрыва достигает нашей лодки.
Огромный пароход медленно заваливается на правый борт.
Со всей поспешностью за борт спускаются спасательные шлюпки. Много шлюпок. В то же время в воде плавают сотни голов. Но им невозможно оказать помощь. Побережье слишком близко, и судно ещё на плаву. На баке отчётливо видны стволы орудий.
Убираю перископ, и мы отходим под водой. Когда через несколько минут я снова смотрю в перископ, то вижу лишь спасательные шлюпки да спокойную гладь моря.
Спускаюсь из боевой рубки и иду в свою выгородку, чтобы сделать очередную запись в журнал боевых действий.
У сферической переборки центрального я невольно останавливаюсь. На ней висит плакат, на котором большими буквами:
«66 587 т. Выучить наизусть».
Скапа-Флоу
После обеда мы стоим, разговаривая, в кают-компании нашей плавбазы. Распахивается входная дверь и на пороге появляется капитан цур зее фон Фридебург.
— Внимание, господа! Корветтен-капитан Зобе, капитан-лейтенанты Велльнер и Прин! Прибыть на «Вейхзель»[26] к командующему подводными силами!
Мы вскидываем в приветствии правую руку, и он уходит.
К нам обращается командир флотилии:
— Ну, что вы там натворили? Нажрались пьяными? Или приобрели живность в волосах?
Он смотрит сначала на Велльнера, затем на меня. Велльнер отвечает за обоих:
— Никак нет, ничего подобного, господин капитан!
Через десять минут мы уже садимся в барказ, стоящий у борта плавбазы, и следуем к «Вейхзелю». Гавань по-воскресному тиха. Мы тоже молчим.
Я размышляю над тем, чего от нас хочет командующий подводными силами. Вызов к нему в воскресенье совершенно необычен. Эта мысль беспокоит и остальных.
Когда мы прибываем на «Вейхзель», на Тирпиц-молу как раз выстроен экипаж подводной лодки, вернувшейся из боевого похода. Командующий подводными силами коммодор[27] Дёниц проходит вдоль строя и принимает рапорт…
27
Ошибка английского перевода. Коммодор — чисто британский военный чин. В Рейхсмарине (а затем и в Кригсмарине) капитан цур зее, занимающий адмиральскую должность, носил чин «командор» (Komandor). Кроме того, описываемые события относятся к 1 октября 1939 г. — как раз в этот день Дёниц получил шевроны контр-адмирала (далее поправлено).