— Завтра мы идём в Скапа-Флоу, — говорю я безо всякого вступления.
В отсеке совершенно тихо — слышно даже, как где-то капает вода.
— После инструктажа всем отдыхать, чтобы выспаться. Кроме вахты на грунте. Вахта будит кока в четырнадцать часов. В пятнадцать начинаем обед. После этого на всё время предприятия горячая пища готовиться не будет. Кок выставляет во всех отсеках тарелки с бутербродами, и каждый получает в качестве сухого пайка по плитке шоколада. Весь излишний свет выключается. Нас следует экономить запас электроэнергии. Никто не должен без нужды передвигаться по лодке, так как нужно беречь кислород воздуха в отсеках. Во время предприятия должно соблюдаться абсолютное спокойствие. Ни одно приказание, ни один доклад не должны повторяться дважды. Понятно?
— Так точно, господин капитан-лейтенант! — доносится со всех сторон.
— По местам отдыха разойтись!
Молчание. Лица людей внешне спокойны, они не отражают ни удивления, ни страха.
Я иду назад, в свою выгородку, и ложусь на койку. Передо мной окрашенный в белый цвет борт лодки, на поверхности которого выделяются головки заклёпок.
Выключается свет, один светильник за другим. Лодку охватывает полумрак. Наступает тишина, только снаружи иногда раздаётся бульканье воды в цистернах, да в центральном шепчется вахта.
Мне необходимо заснуть, но я не могу. Как и многие из тех, что лежат сейчас в койках. Они уже слишком долго служат на лодке, чтобы не осознавать, сколь тяжёлое испытание выпадет завтра на нашу долю. Но никто из них не шевелится и не проявляет своим поведением внутреннее напряжение. Они молчат.
Сон не приходит. Я закрываю глаза и вижу перед собой карту Скапа-Флоу: бухта с семью входами, через один из которых я должен проникнуть внутрь. Я мысленно пытаюсь представлять свой путь.
Наконец, я больше не выдерживаю это мучительное бодрствование на койке. Я встаю и на цыпочках крадусь в офицерскую кают-компанию. Полутьма насыщена странным беспокойством. Кто-то откашливается, другой ворочается в койке, третий тяжело вздыхает, четвёртый поднимает голову на звук моих шагов…
В кают-компании стоит, склонившись над картой, Шпар, мой штурман.
— А вы что здесь делаете?
— Господин капитан-лейтенант, мне нужно посмотреть карту ещё раз, — говорит он, как бы извиняясь.
И вот мы уже вдвоём безмолвно стоим у карты и пристально смотрим на неё.
Затем Шпар спрашивает шепотом:
— Господин капитан-лейтенант, мы действительно пройдём чисто?
— Шпар, — отвечаю я вопросом на вопрос, — я что, похож на пророка?
— А что будет, если не пройдём?
— Будет то, что называют военной неудачей.
Шелестя шарнирами подвески, отодвигается шторка соседней койки. Появляется голова Копса[31].
— Можете меня судить судом военного трибунала, господин капитан-лейтенант, но спать я больше не могу.
— Закрой рот, и чтобы я тебя больше не видел, — шиплю я на него.
Другого способа уложить его обратно в койку просто не существует. Вздохнув, он исчезает в своём логове.
Я снова крадусь к своей выгородке и ложусь. На этот раз мне удаётся заснуть. Но это совершенно поверхностный сон. Сознание продолжает бодрствовать — как у дикого животного, дремлющего на звериной тропе.
В четырнадцать часов я слышу, как вахта будит кока, и скорее вижу сквозь прищур полусомкнутых глаз, чем слышу, как он проскальзывает мимо к себе на камбуз. Чтобы не делать шума, он обмотал свои ноги тряпками.
В пятнадцать часов общий подъём. Время приёма пищи. Блюдо праздничное — антрекот с зелёной капустой, и бачковые приходят на камбуз не один раз.
Я сижу за столом в кают-компании с Вессельсом, Эндрассом и Фарендорффом, который нас развлекает. Подвижный, как ртуть, он сейчас в ударе, и находит всё новые темы для разговора.
Обед закончен. По лодке проходят специалисты-подрывники — закладывают взрывные заряды. Если лодка окажется в руках противника, мы подорвём её.
Я ещё раз прохожу через всю лодку и даю последние инструкции. Каждый проверяет свой спасательный жилет.
Штурман раскладывает карты. Верхняя вахта надевает водонепроницаемые прорезиненные комбинезоны.
Девятнадцать часов. Наверху уже ночь. Короткие команды: «Приготовиться к всплытию!», «Из уравнительной за борт!». Насосы откачивают избыточную воду из цистерны, и старший инженер-механик Вессельс докладывает приглушённым голосом:
— Лодка всплывает… метр над грунтом… два метра над грунтом…
31
Непонятно, кто это. В списке экипажа U-47 нет человека с такой фамилией или похожим именем. С учётом же того, что дело происходит в офицерском кубрике, это может быть либо Эндрасс, либо Вессельс, либо Фарендорфф, а «Копс» — это дружеское прозвище.