— Леди Эйнсли! — с улыбкой приветствовал девушку Гейбл и знаком пригласил к столу. — Садитесь рядом со мной. Я посылал за вами, но вас не было в комнате.
— Я выходила прогуляться, — коротко пояснила Эйнсли, приближаясь к столу.
— А где Винсент?
— Неужели я нуждаюсь в охране даже здесь, в обществе де Амальвиллей и их гостей?
— Конечно, нет, — пробормотал Гейбл. Нахмурившись, он бросил быстрый взгляд на дверь, а затем снова перевел глаза на Эйнсли.
— Подойдите и сядьте, — произнес он, указывая на место слева от себя.
С минуту Эйнсли колебалась. Если она сядет там, куда указал Гейбл, то окажется соседкой лорда Фрейзера. Она догадывалась, что ярость, от которой лицо дородного лорда налилось краской, вызвана тем, что место, предназначенное Эйнсли, более почетно, чем его собственное. Зато, напомнила себе девушка, сидя рядом с хозяином дома, почти во главе стола, она наверняка будет в безопасности. И Эйнсли смело двинулась вперед.
— Вы слишком почтительны со своими пленниками, сэр Гейбл, — заметил лорд Фрейзер.
Тон его был добродушным, зато глаза метали молнии, когда Эйнсли села рядом с ним и к ней тут же подскочил слуга, предлагая яства и напитки.
— Моя пленница — высокородная леди, дорогой сэр, — возразил Гейбл. — Кроме того, она не доставляет мне никаких хлопот, и я не вижу причин, чтобы обращаться с ней по-другому.
— Интересно, где ваш отец намеревается добыть деньги, чтобы выкупить вас, миледи? — обратился Фрейзер к Эйнсли. — Стянет у соседей по своему обыкновению?
Эйнсли не успела ответить — Гейбл с громким стуком поставил на стол свою кружку и резким тоном произнес:
— Я уже довел до вашего сведения, лорд Фрейзер, что с леди Эйнсли следует обращаться как с моей гостьей. Мне неизвестен обычай, по которому одному гостю дозволяется оскорблять другого, тем более в присутствии хозяина.
— Такого обычая не существует, милорд. Прошу прощения. Видно, старая вражда заставила меня забыть о вежливости.
Эйнсли поняла, что от нее ждут какого-то ответа, и слегка наклонила голову в знак того, что принимает неискренние извинения лорда Фрейзера. Гневные слова, которые она уже приготовила, чтобы бросить ему в лицо, застряли у нее в горле, причиняя невыразимые страдания. Но Эйнсли понимала — если она хочет доказать Гейблу, насколько лживы и коварны Фрейзеры, она должна вести себя достойнее, чем они. Похоже, ей предстояла нелегкая задача, ведь каждый раз при виде Фрейзеров она вспоминала отчаянные крики матери…
— Твоя прическа в некотором беспорядке, Эйнсли, — негромко произнес Гейбл, приглаживая ей волосы. — Разве ветер усилился?
— Нет. — Эйнсли недоумевала — неужели Гейбл не понимает, что ведет себя не слишком подобающим образом? Прикасается к ее волосам, обращается как с равной… Во всяком случае, от внимания Фрейзеров это не ускользнуло. Фамильярность рыцаря была им явно не по душе. — Боюсь, что я должна сообщить тебе нечто неприятное — твой замок вот-вот развалится.
Эйнсли заметила, что при этих словах леди Маргарет напряглась.
— Развалится?
— Ну да. Только что огромный камень чуть не свалился мне на голову.
Заметив, что Гейбл побледнел и с тревогой окинул ее взглядом, Эйнсли с трудом удержалась от счастливой улыбки.
— Но ты не пострадала?
— Нет. Я услышала какой-то шум, который и предупредил меня об опасности. Камень задел лишь мою юбку.
— Я завтра же прикажу каменщикам осмотреть замок.
Эйнсли молча улыбнулась и принялась за еду. Она была уверена, что каменщики не обнаружат никаких повреждений, и надеялась, что это заставит Гейбла призадуматься. Полный ненависти взгляд, который метнула на девушку леди Маргарет, когда рыцарь отвернулся, свидетельствовал о том, что она боится того же.
Несмотря на общество Гейбла, ужин стал для Эйнсли подлинным испытанием. Леди Мари и Элен сидели по другую сторону от Фрейзеров, поэтому девушке было трудно разговаривать с ними. Временами отец и дочь бросали на нее такие взгляды, что Эйнсли инстинктивно хотелось прижаться к Гейблу в поисках защиты. Она уже собиралась уходить, чувствуя, что нуждается в отдыхе после всего, что произошло, но тут Фрейзеры, извинившись, внезапно сами покинули обеденный зал. К счастью, кубок Эйнсли был полон терпкого сидра. Она сделала большой глоток, чтобы хоть немного успокоиться.
— Я знаю, тебе было нелегко, — негромко заметил Гейбл, наблюдая за Эйнсли. — Спасибо за то, что отбросила гнев, который ты питаешь к Фрейзерам.
— Я не отбросила его, — возразила девушка, — а просто проглотила. Если Фрейзеры пробудут здесь еще немного, я вернусь в Кенгарвей с несварением желудка! — Заметив, что Гейбл улыбнулся, она нахмурилась: — Тебя забавляют мои огорчения?
— Нет, что ты! Забавляет то, как ты о них говоришь. У вас несомненный дар слова, миледи.
— Не знаю, право, что мне делать — благодарить тебя или нет? Я не уверена, что твои слова можно принять за комплимент.
— Конечно, можно!
— В таком случае — благодарю.
Гейбл не успел ответить — из-за двери раздался душераздирающий крик, разом заглушивший негромкие голоса тех, кто вел беседу за столом. Рыцарь стремительно вскочил и бросился к двери. За ним последовали его люди и Эйнсли. Зрелище, представшее перед их взором, было настолько неожиданным, что девушка попятилась. Леди Маргарет, растрепанная и явно напуганная, вцепилась в каменные перила лестницы, а ее отец стоял рядом с мечом в руке. Страшила заливался громким лаем — чувствовалось, что вид этой пары не внушает ему доверия.
— Этот зверь напал на нас, — пожаловался лорд Фрейзер. — Я убью его!
— Нет! — вскрикнула Эйнсли и бросилась к псу.
Присев рядом с ним на колени, она начала гладить его, приговаривая ласковые слова, чтобы успокоить животное.
— Он хотел убить меня! — проговорила Маргарет, прижимая руку к сердцу, и бессильно опустилась на ступеньку, как будто ей стало дурно. — Я просто поднималась по лестнице, и вдруг этот пес прыгнул на меня…
— Что ты ему сделала?
— Ничего. Он сам на меня набросился.
— Страшила никогда не бросится на человека без причины или без моей команды.
Эйнсли чувствовала, что пес понемногу успокаивается, но все еще дрожит. Он явно был чем-то напуган. Наверняка виноваты Фрейзеры — это они сделали что-то такое, отчего собака вдруг разъярилась. Загнанный в угол, Страшила приготовился дать отпор — обычное поведение животного в подобной ситуации. Только сейчас Эйнсли стала понятна истинная подоплека этого происшествия. Леди Маргарет, раздосадованная неудачной попыткой разделаться с соперницей, решила отомстить, но как-то по-детски — нанести удар Эйнсли, причинив вред ее любимцу. Оставалось надеяться, что Гейбл не поверит в россказни Фрейзеров о злобном нападении Страшилы и не станет убивать собаку.
Гейбл нахмурился и перевел взгляд с Эйнсли, которая по-прежнему обнимала присмиревшее животное, на Фрейзеров, которые уже оправились от испуга и обрели свой обычный высокомерный вид. Ему представлялось маловероятным, чтобы волкодав ни с того ни с сего вдруг набросился на людей. До сих пор собака вела себя примерно — чувствовалась многолетняя выучка. Поэтому он и позволил Страшиле свободно разгуливать по Бельфлеру. Да и люди из его отряда быстро привыкли к собаке. Сейчас Гейблу было достаточно бросить на них мимолетный взгляд, чтобы понять — они так же, как и он, сомневаются в правдивости рассказа Фрейзеров. Рыцарь запустил пальцы в свою густую шевелюру и задумался. Предстояло найти решение, которое устроило бы обе стороны.
— А может быть, ты приказала своему псу, чтобы он набросился на меня? — с вызовом проговорила леди Маргарет.
— Глупости! — отрезала Эйнсли. — Я только что провела целый час, а то и больше, в твоем малоприятном обществе. Страшила, конечно, умный пес, но даже ему нельзя отдать команду заранее и приказать выполнить ее позднее. Должно быть, тебе не приходилось иметь дела с собаками, если ты считаешь, что я могла приказать своему псу сидеть здесь и ждать, когда выйдут Фрейзеры, и тут же наброситься на них.