Услышав сдавленный крик Мораг и почувствовав, что горничная вновь пытается вырваться, Эйнсли очнулась от своих грустных мыслей. Она уже обернулась, чтобы отчитать девушку, но тут заметила, что та смотрит не на усеянную трупами землю, а куда-то вверх. Эйнсли тоже подняла глаза и сама еле сдержала крик ужаса. Теперь ей стало понятно, почему в разгар битвы враги не пожалели времени, чтобы вынести из большого зала труп ее отца. Отделив голову отца от тела, они вздернули ее на острие копья и выставили на всеобщее обозрение на стене Кенгарвея. Хотя Эйнсли не ощущала особой грусти по поводу кончины Дуггана, от столь варварского обращения с мертвецом ей чуть не стало дурно. Хотелось повернуться и бежать куда глаза глядят из этого разрушенного битвой замка, который когда-то был ее домом, подальше от обезображенного тела отца, от тошнотворного запаха крови и дыма.
Однако одного взгляда на Мораг и малыша было достаточно, чтобы Эйнсли подавила в себе этот порыв. Ребенок прижимался к матери, искоса бросая на Эйнсли испуганные взгляды. Девушка понимала, что, если они все трое решат бежать из Кенгарвея, ее припасов окажется явно недостаточно. Значит, надо во что бы то ни стало отвести Мораг с ребенком в безопасное место. Если она отпустит горничную, та снова начнет искать подходящее, по ее мнению, убежище, в котором ее легко обнаружат и убьют.
— Пойдем, Мораг. Я отведу тебя к людям Гейбла, — обратилась Эйнсли к горничной.
Ее внезапно охватили усталость и безразличие.
— Теперь нам нельзя туда идти! — запротестовала Мораг, указывая дрожащей рукой на голову Дуггана Макнейрна. — Наши проиграли битву. Нам лучше спрятаться…
Эйнсли чертыхнулась и с силой встряхнула девушку:
— Делай то, что я тебе говорю, и сейчас же прекрати это нытье!
Мораг послушно умолкла, и Эйнсли подумала, что ей с самого начала надо было проявить твердость, а не пытаться уговаривать эту глупышку. На мгновение ей стало стыдно за свою грубость. Ведь именно подобное обращение — а другого обитатели Кенгарвея не знали — сделало из Мораг такую трусиху. Впрочем, если она начнет рассыпаться перед горничной в любезностях, это вряд ли спасет жизнь и ей, и ребенку.
Стараясь держаться поближе к стенам замка, Эйнсли искала глазами кого-нибудь из воинов Бельфлера. Искры с горящего здания падали в опасной близости, но девушка понимала, что Фрейзеры и Макфибы куда опаснее огня. Хотя битва в основном закончилась, отдельные стычки еще происходили. Макнейрны понимали, что рассчитывать на снисхождение победителей не приходится, и сражались так, словно это был последний бой в их жизни. В царившей вокруг суматохе нечистые на руку воины грабили мертвых, выносили из замка все, что попадалось им на глаза, и тут же делили добычу между собой.
В какой-то момент Эйнсли споткнулась о тело, привалившееся к стене. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть его, она шепотом выругалась. Роберт, ее безмолвный страж, пустым взглядом смотрел в небо. На его лице застыло удивленное выражение. Как всегда при виде человека, умершего насильственной смертью, Эйнсли охватил ужас. Как обидно, что этот парень так бессмысленно погиб! Ведь если бы он по доброте душевной не позволял Колину приносить ей в темницу еду, вряд ли она сама была бы сейчас жива…
Погруженная в эти невеселые размышления, Эйнсли слишком поздно заметила подкравшегося к ним одного из людей Фрейзера. Мораг слабо вскрикнула и опустилась на землю, прикрывая малыша своим телом. Чертыхнувшись, Эйнсли выхватила меч. Она успела как раз вовремя, чтобы отвести обрушившийся на нее удар. При этом у нее так заныла рука, что девушка поняла — опасения были не напрасны, заточение и голод ослабили ее. Если она намерена выйти победительницей из этой схватки, ей придется прибегнуть к какой-нибудь уловке или надеяться на то, что кто-нибудь подоспеет на помощь, прежде чем у нее иссякнут силы.
— Ты младшая дочка Макнейрна, да? Та, которую воспитал этот старый дурень-калека? — спросил мужчина.
То, что Фрейзер вступил с ней в беседу вместо того, чтобы драться, говорило о его уверенности в победе, и Эйнсли решила этим воспользоваться.
— Да. Пусть он и стар, и искалечен, но он настоящий мужчина, каким ты никогда не станешь!
— Неужели? А ты опусти свой меч, и я покажу тебе, мужчина я или нет.
— А, значит, Фрейзеры по-прежнему занимаются своим излюбленным, делом — насилуют и убивают женщин…
— Я не говорил, что собираюсь убить тебя.
— Но и сохранить мне жизнь не предлагал!
— Ну, если ты хочешь жить, тебе придется поискать кого-нибудь из мягкосердечных мужчин Бельфлера!
Эйнсли едва увернулась от удара Фрейзера, как он нанес ей еще один. На этот раз меч скользнул так близко, что застрял в ее юбках. Эйнсли поняла, что не сможет долго сопротивляться — испытания, выпавшие ей на долю с тех пор, как она возвратилась в Кенгарвей, лишили ее не только физических сил, но и столь нужных сейчас навыков боя. Эйнсли от души пожалела, что ее единственная спутница Мораг слишком напугана, чтобы оказать своей хозяйке реальную помощь. Видно, придется рассчитывать лишь на самое себя!
Следующий удар, нацеленный в грудь Эйнсли, разрезал корсаж ее платья и поранил бок. Почувствовав, как теплая кровь пропитывает ее одежду, девушка постаралась отогнать страх. Насмешливый намек Фрейзера на мягкосердечных мужчин Бельфлера подсказал ей, что Гейбл сдержал свое обещание спасти как можно больше обитателей Кенгарвея. Теперь, когда избавление так близко, она не может умереть — это было бы слишком несправедливо! Кроме того, в случае ее смерти наверняка погибнут и Мораг, и ее сынишка: кровожадный Фрейзер, разделавшись с ней самой, не оставит в живых горничную и малыша.
Пока Эйнсли размышляла над тем, что помощи ждать неоткуда, а даже если она придет, то слишком поздно, Мораг неожиданно очнулась и изо всех сил вцепилась в руку Фрейзера.
— Ты не посмеешь убить женщину, вонючий трус! — закричала она, ударяя мужчину по ногам.
Тот обернулся, чтобы стряхнуть с себя неожиданную противницу, чем не преминула воспользоваться Эйнсли. Когда она вонзила меч ему в грудь, по выражению его лица девушка поняла, что Фрейзер жалеет о своей роковой оплошности. Он грузно упал на землю, а Мораг в ужасе вскрикнула и бросилась к сыну, который громко заплакал от страха.
— Спасибо, Мораг, — сказала Эйнсли, когда горничная вернулась к ней. — Ты спасла мне жизнь.
— Правда? — удивленно переспросила та, немного успокаиваясь. — Боюсь, я даже не понимала, что делаю. Мне просто хотелось, чтобы драка поскорей прекратилась, — призналась она шепотом.
— Ну что же, этот негодяй больше не будет нас беспокоить, — сказала Эйнсли и пошевелила тело ногой, чтобы; удостовериться, что мужчина и в самом деле мертв.
— Не могу поверить, что это вы его убили!
Мораг не могла отвести от Эйнсли взгляда, в котором сквозили уважение и ужас.
— Мне самой это не доставило удовольствия, но я предпочитаю драться и убивать, а не стоять и ждать смерти.
— Должно быть, женщине нелегко сделать такой выбор…
— Ты права, — тихо подтвердила Эйнсли. — А теперь нам пора идти, пока нас не обнаружил кто-нибудь из его дружков. Если он захочет обнажить свой меч против меня, боюсь, второго поединка мне не выдержать!
Заметив, как Мораг снова задрожала от страха, Эйнсли мысленно выругала себя за длинный язык. Конечно, она сказала правду, но Мораг вовсе незачем это слышать. Горничная только начала успокаиваться, полагая, что ее хозяйка в состоянии отбить атаку любого противника, и вдруг эта самая хозяйка признается в своей слабости!
— Пошли, Мораг. Надо найти какое-нибудь укромное место, где ты могла бы спрятаться и перестать дрожать от страха, — настойчиво повторила Эйнсли, мягко потянув девушку за собой.
— Миледи, — вдруг раздался тихий шепот горничной несколько минут спустя, — не этого ли человека из Бельфлера мы ищем?