— Дело хозяйское. — Миролюбиво согласился он. — Ладно, давай вернемся к нашим баранам.
— Самое время! — Усмехнулся я. — Вы мне для начала вот что объясните: при чем тут все-таки я? Ну, будет какая-то «последняя битва», и все такое… Но Макс здесь больше не живет: я отдал этому самому, как вы выразились, «другому небу» не только свое сердце, но и прочие потроха. Так что я вряд ли смогу принять участие в этом вашем мероприятии.
— Сможешь, если захочешь. Собственно говоря, именно об этом я и пытаюсь с тобой договориться. — Терпеливо сказал он. — Я собираюсь предложить тебе самое невероятное приключение, о каком ты и мечтать не смел.
— Возглавить одну из армий, да? — Усмехнулся я. — Вынужден вас огорчить: я никогда в жизни не мечтал о карьере военачальника… и вообще, у меня очень плохо функционирует тот участок мозга, который заведует честолюбивыми устремлениями.
— Не говори глупости. — Устало вздохнул мой собеседник. — При чем тут твои честолюбивые устремления? Я же не предлагаю тебе пост главнокомандующего НАТО!
Соберись с мыслями, ладно?
— Не могу: у меня их нет! — Злорадно огрызнулся я. — Ну сами подумайте: как я могу возглавить какую-то армию, если я понятия не имею, что такое армия, и как ее следует возглавлять? Между прочим, я никогда в жизни не служил в армии — даже рядовым! — да и книжки про войну не любил читать… И вообще: зачем это нужно, чтобы я возглавлял какую-то там армию? Неужели этот ваш конец Мира нельзя провернуть без моего участия?
— Нельзя. — Просто подтвердил он.
— Вот это да! — Весело изумился я. — Как это приятно: «земную жизнь пройдя до половины», внезапно обнаружить, что без тебя совершенно невозможно обойтись на таком ответственном мероприятии! А почему, собственно говоря?
— Потому что… — Мой новый приятель задумчиво уставился в одну точку: наверное, подыскивал адекватные выражения. — Нет, вообще-то без тебя можно обойтись. — Наконец печально сказал он. — По большому счету, обойтись можно без кого угодно… Но если ты откажешься, эту самую армию прийдется возглавить мне самому. Я не могу оставить беднягу Мухаммеда в одиночестве.
А это будет не правильно.
— Почему? — Удивился я.
— Ну, хотя бы потому, что меня нет. — Туманно объяснил он. — В отличие от всех остальных действующих лиц предстоящего этому Миру финала, я — не настоящий бог.
Вернее будет сказать, что я вообще не настоящий. Так, наваждение, осуществившаяся мечта одного сумасшедшего Вершителя по имени Мухаммед…
— А откуда вы знаете о Вершителях? — Осторожно спросил я. — Вообще-то, я сам услышал этот термин очень далеко отсюда — если слово «далеко» уместно, когда речь идет о другом Мире…
— Ну, положим, термин-то я изъял из твоего собственного лексикона, вместе с кучей других полезных словечек — для удобства общения. — Пояснил Аллах. Я вспомнил великолепный синоним слова «конец», несколько минут назад извергнувшийся из божественных уст, и виновато отвернулся. Мой собеседник не обратил никакого внимания на мою смущенную рожу.
— У почитающего меня народа есть миф об абдалах — так называемых «скрытых святых», тайно управляющих миром. — Задумчиво продолжил он. — О, эти умники, суфии, отлично знали, на что способны Вершители! Наш прекрасный переменчивый мир всегда становится таким, каким вы хотите его видеть — рано, или поздно, так, или иначе…
Неудивительно, что он готов рухнуть: ваши желания, как правило, еще более безумны и нелепы, чем желания прочих помешанных существ, именующих себя людьми. В общем, что касается меня… Бедняга Мухаммед так хотел, чтобы я был! Дело кончилось тем, что мне пришлось возникнуть из небытия. Если уж Вершителю по-настоящему приспичит…
— Вы хотите сказать, что пророк Мухаммед вас создал? — Ошарашенно спросил я.
— Ну да. А что тут такого невероятного? Вспомни свои собственные наваждения, Вершитель! — Невесело усмехнулся он.
— Наваждения? — Осторожно переспросил я. — Вы хотите сказать, что все, что со мной происходит…
— Я вообще ничего не хочу сказать. Но говорю — поскольку тебе кажется, что именно это я и должен делать. — Устало буркнул он. — И вообще, не обращай внимания на мою манеру выражаться — что тебе до нее?
— Ладно, не буду. — Кивнул я. — Но я все равно не понимаю: почему бы вам самому не сразиться в этой последней битве? Если вас нет, значит вы неуязвимы, и можете спокойно развлекаться — чего же еще?!
— Если я возглавлю одну из армий в грядущей последней битве, это будет очень плохо для всех. — Печально сообщил Аллах. — В первую очередь, для меня самого — поскольку ни одно наваждение не имеет права вмешиваться в так называемые «реальные события» — а последняя битва — это очень реальное событие, можешь мне поверить!